Золотой гроб

 Я протискивался вперед, пока мой тускнеющий фонарь не высветил конец пути. Каменный лаз заканчивался, и далее все было завалено черным грунтом. (!). Этому обстоятельству я не испугался, а скорее обрадовался, поскольку, цвет грунта явственно говорил о том, что поверхность где–то рядом. Кроме того, я увидел извивающиеся корни деревьев, пронизывающие пустоту.

 Пятясь задом, как рак, я выбрался на площадку перед лестницей. Отцепил от рюкзака саперную лопатку. Рюкзак и включенный фонарик я оставил около лестницы и, держа лопатку в руке, как шпагу ринулся в последний бой за собственную свободу. Грунт был достаточно мягким, а корни почти не мешали. Мне потребовалось не более 10 минут, чтобы прокопать глубокую нишу. Из–за тесноты, весь грунт я сгребал сначала под себя, потом отступал назад, опять подгребал, затем переползал вперед и отталкивал землю ногами в проход по направлению к лестнице.

 Уподобившись кроту, я копал так с пол часа, применяя то лопатку, то выбирал землю руками и с каждой минутой на несколько сантиметров прорываясь наверх. В одно мгновение, я понял, что уже не смогу ногами сдвигать набившийся позади меня грунт. Меня снова, как молния, пронзил страх замкнутости. Если я не смогу вытолкать ногами землю сзади меня и не смогу прорваться вперед, я останусь в земле навечно, как куколка мотыля?! Мой страх прибавил сил. Грунт я все–таки столкнул назад. Потом еще минут пять–шесть расширял ногами пути отступления, а, выбравшись к лестнице, отдыхал с четверть часа.

 Затем я расширил свою нору таким образом, чтобы в ней при необходимости можно было развернуться. Вся площадка уже была завалена землей, поэтому, часть ее я скидывал вниз по лестнице. Наконец, я почувствовал, что вверху начинает пружинить. Протянув руку, обнаружил, что добрался до корней травы.

 Еще несколько ударов лопаткой и в дерне появилось небольшое неровное окошко. Впервые за все время, проведенное в подземелье, я увидел естественный свет. Он был тусклым и, что–либо, рассмотреть в образовавшейся дыре я не мог, но окошко контрастировало с окружающей мглой. Это было очевидно. Сдерживая радостную дрожь, охватившую меня, я лопатой расширил отверстие. Земля и всякий прах засыпал мне глаза и падал за воротник рубашки. Еще пять шесть ударов лопатой и, я, наконец, с трудом выполз из норы на волю.

ЗА ДОБЫЧЕЙ

 Когда мои глаза привыкли к фиолетовой темноте, я увидел, что нахожусь в густых зарослях больших деревьев и мелких кустов. Полная луна, пробиваясь сквозь листву, заливала окрестности фантастическим фосфоресцирующим светом, отчего иглы сосен казались серебренными, а шишки на елках голубыми игрушками. В небе сквозь махровые кроны мерцали звезды. В метре от меня находился огромный камень, поставленный на 'попа' высотой с человеческий рост. Практически, я выбрался на поверхности прямо из–под этого камня. И мне подумалось, что если бы я стал копать ход не под углом, а сразу вверх, то наверняка наткнулся бы на этот валун. А если бы он провалился и бухнулся на меня? От этой мысли по спине волной пробежались мурашки.

 Повезло. Скорее всего, те, кто строил подземный лабиринт, специально приволокли сюда эту гранитную глыбу, чтобы замаскировать выход из подземелья? Я снова забрался в нору и через минуту вернулся со своим драгоценным рюкзаком. Когда проползал под камнем, сумрачные фантазии заставили меня миновать гиблое место с наивысшей скоростью, достигаемую при ползании на четвереньках, при этом волоча за собой двух пудовый груз.

 Оставив рюкзак у камня и, закрываясь от колючих веток рукой, я прорывался через заросли к реке и через тридцать, или сорок метров выбрался на берег. Река казалась бархатной и тихой, в воде отражались звезды, под берегом белел пляж, а моя душа была переполнена светлой радостью свободы. Но восхищаться прелестью июньской ночи мне было некогда. В другое время я бы с удовольствием позволил себе посидеть на ночном берегу, но только не после жутких часов, проведенных в подземелье. В стороне нашего лагеря я увидел яркий свет. Машина с включенными фарами стояла сразу за палаткой, которую, я узнал по размашистым контурам. Неподалеку от палатки горел костер, около него, напрягая зрение, я разглядел пять или шесть фигур. По прямой до лагеря было метров сто пятьдесят.

 Первое предположение, которое пришло в мою голову, было то, что ребята, узнав о приключившемся со мной несчастье, — вызвали помощь? Из–за этой мысли захотелось громко закричать спасателям, что я жив и со мною все благополучно, и бежать в сторону лагеря. Я вдвойне был бы счастлив, если бы узнал, что с моим лучшим другом Михаилом судьба обошлась также благосклонно, и что он жив и здоров.

 И я уже сделал несколько шагов по берегу вверх по реке, рассчитывая переплыть ее напротив лагеря, но какое то смутное предчувствие заставило сдержать эмоции. Сколько я пробыл в подземелье? За это время все могло измениться, и вполне могли нагрянуть горьковские кладоискатели, появление которых здесь для нас было ожидаемым.