Золотой идол Хархана

Хархан смотрел на танцующую девушку и почему-то снова и снова вспоминал давешнюю старуху. Перед глазами его так и стояла она, с крепко зажатой в узловатых пальцах золотой застежкой, так и звенел в ушах эхом ее крик: «Мы никогда не забудем твоего имени!..»

– Ты и не смотришь на меня? – капризно протянула красавица. Она сдернула с шеи ожерелье. – Не нужно мне драгоценностей. Ты, Господин, дороже для меня, чем все золото мира!

– Золото! – крикнул Хархан, вскакивая на ноги, озаренный. – Золото, снова золото! Конечно! Только оно и движет людскими сердцами! В нем все – и любовь, и благодарность, и вечная жизнь!

На утро гонцы по всем селениям читали ханский указ: для увековечения памяти о себе Великий Хан Хархан повелел изваять из золота и водрузить на вершину самого высокого утеса идола, голова коего коснется облаков. Припадая к стопам его, люди будут молиться о благоденствии Хана в вышнем мире, когда дни его на земле встретят свой предел.

Глава 6.

Прошло три года…

Стражник распахнул узорчатый занавес и угодливо склонился в поклоне.

– Мастер Анастас хочет говорить с тобой, Великий Хан!

– Скажи ему, пусть войдет, – лениво кивнул Хархан.

Строительство идола шло уже слишком долго, и скульптор успел ему порядком надоесть. Специально приглашенный из Византии знаменитый мастер оказался капризным, как девица, летом жаловался на зной, зимой на холод, желал то диковинных фруктов, о каких в степи и не слыхивали, то оливкового масла, а работа тем временем продвигалась медленно. Но хуже всего было то, что мастер Анастас непрестанно требовал еще и еще золота.

– Приветствую тебя, кирие Хан! – невысокий быстроглазый мастер опустился перед Харханом на ковер, потирая сухонькие ладошки. – Хорошо ли изволили почивать сегодня?

– Мой сон – не твоя забота, – нелюбезно отрезал Хархан. – Говори, с чем пришел?

– Много ли новостей может быть у презренного червя Анастаса для кирие Великого Хана? Об одном мои слова: если хан желает скорейшего завершения дела, он должен дать Анастасу, с чем работать…

– Но сокровищница и так почти пуста! Ты забрал все только месяц назад!

– Ай-ай-ай, пустая казна правителя позор для такого богатого народа!.. Увеличь налоги, кирие хан.

– В этом году мы и так поднимали их уже дважды, мой Хан, – быстро прошептал на ухо Хархану Сундалат, как всегда стоявший позади трона. – Народ ропщет. Будет бунт…

– Вздор, кирие Хан! Народ должен быть рад помочь своему государю! Кем были бы твои люди без тебя? Рабами диких кочевников?

– Прикажи ему замолчать, хан! Этот грек приведет нас к гибели!

– О, Анастас замолчит!.. Анастас будет молчать, как камень! Но у Золотого Идола так и не будет ни рук, ни головы… Хотя еще три-четыре слитка и…

– Молчите оба! – рявкнул Хархан, выходя из терпения. – Сундалат, пиши указ. Все золото, какое только есть у моего народа, должно быть в течение трех дней доставлено в казну. За ослушание – бить плетьми, а золото брать силой.

***

– Деда, а что случилось с ханом? – Доржо грыз большую кедровую шишку и расплевывал скорлупки вокруг. – Он же был такой добрый!

– Золото, мой мальчик, золото и жажда славы! Они открывают истинное лицо людей.

– А как это?

– Дай-ка мне орешек… И еще вот этот… Гляди: оба одинаковые, сверху скорлупка, гладкая, твердая… Вкусные, наверное!

– Ага, свеженькие! Сойка подарила!

– А теперь смотри. Раскуси-ка скорлупу… Так – здесь ядрышко, крепкое, сладкое!

– Мммм, вкусно!

– А здесь…

– Фу, червяк! Гадость какая!

– Вот так и золото – что твои зубки, снимает кожуру с людских душ. И сразу ясно – кто добрый человек, а у кого сердце червяк съел…

***

Черные времена наступили в Бескрайней степи. Словно коршуны налетали ханские стражники на селенья, горланили указ и пять мычаний коровы ждали, пока люди сами отдадут им золото. Если никто не шел – кидались по домам. Вырывали у беззащитных женщин сережки из ушей, срывали пуговицы с халатов, сдирали позолоту с утвари и старинного оружия. Стон и плач стояли над долинами. Всех, кто осмеливался перечить, нещадно били плетьми. Но таких было немного.

Они уже прочесали почти весь улус, когда узкоплечий юноша с горящими гневом глазами решительно заступил вход стражникам в самую бедную и низкую юрту, стоявшую на краю.

– У нас нечего брать! – крикнул он. – Убирайтесь прочь, ханские собаки, моя мать больна, не тревожьте ее!

– Ну надо же, какие мы смелые! – обидчики даже не заметили его дерзости, расхохотавшись прямо в лицо. Один из них грубо оттолкнул парня, сбив его с ног, и прошел в юрту. Через секунду оттуда донеслись шум борьбы, сдавленные крики, женский плач… Стражник выбежал на улицу, торжествующе задрав к небу руку с большой золотой брошью.

– Смотри-ка, Бато, – закричал он своему товарищу, – В сундуках и правда пусто, но грязная старуха скалывала этим свое рубище! Еще посмела прятать! Совсем обнаглели, свиньи!

Он больно ткнул носком сапога юношу, который поднимался с колен, так, что тот опять полетел лицом в пыль.

– А этому красавчику всыпать плетей, за то, что врал слугам самого Великого Хана!