Золотой иероглиф

Те не заставили себя ждать, а обещанной подмоги все не было. Врагов насчитывалось человек тридцать, но была надежда на то, что удача сегодня будет на нашей стороне. Впрочем, коварства, на которое пошел противник, никто не ожидал. Приблизившись на пару десятков метров, «пентагоновцы» по команде главаря резко взмахнули руками. «Шары-ы!!!» — разнесся чей-то истошный вопль.

«Шары» — это страшно. Подобное средство считалось в наших кругах оружием массового поражения и применялось в случаях исключительных, когда у «авторов» назревал передел сфер влияния. А расплачиваться за их амбиции были вынуждены мы, подростки — старшеклассники и пэтэушники. Эти «шары» представляют собой стальные шарики из подшипников, диаметром каждый примерно по пятнадцати миллиметров. Нетрудно представить, что происходит, когда полусотенный рой этих шариков врезается в плотную толпу. Тут уже не помогают ни колья, ни цепи, ни кастеты.

Кто успел пригнуться, тем повезло. Но после залпа почти десятеро наших с криками боли упали на землю (потом, как я узнал, трое на всю жизнь стали инвалидами). С оставшимся десятком «бойцов» врагам удалось справиться без особых проблем, также как и с запоздавшей подмогой, которую «пентагоновцы» встретили вторым залпом шариков.

Мне тогда еще повезло — ни один из шариков не угодил мне в голову, но два очень чувствительно ударили в спину, а один, скользом, по пальцам правой руки, из-за чего я сразу же потерял статус боевой единицы: одной рукой сражаться с превосходящими силами противника — дело бессмысленное. В общем, меня отметелили без подручных средств, но так, что я очухался только в больнице, а вышел оттуда лишь пять дней спустя. Возможно, эта уличная битва, оказавшаяся самой страшной в моей жизни, и сыграла свою роль в том, что, закончив той весной школу, я уехал из Казани без всякого сожаления — поступать на учебу в вуз в любом другом городе. Хватит — местными обычаями я был сыт по горло.

В общем, когда я стал приходить в себя в больнице Владивостока, то самочувствие было примерно таким же, как и тогда. От боли я и очухался, увидел побеленный потолок с висящими под ним шарообразными плафонами, и сразу все понял… А рядом с моей кроватью сидела очень знакомая молодая блондинка с грустными, усталыми глазами. Я хотел к ней обратиться, но тут же снова потерял сознание — поколотили меня эти сволочи здорово. Но, видимо, отключился не надолго, потому что, когда опять открыл глаза, блондинка все еще находилась рядом.

«Таня», — попробовал позвать я, но не получилось. Она все же поняла, наверное, по движению губ, что я обращаюсь к ней, потому что ее лицо сразу приблизилось. В Таниных глазах блестели слезы. Но этого я перенести не смог и зажмурился, якобы снова «провалился».

… Поговорили мы лишь на другой день, и то сестра постоянно прерывала нас репликами типа «врач велел не беспокоить». Оказалось, что меня обнаружили лишь под вечер и повезли в больницу «скорой помощи». Кто-то из сердобольного персонала больницы, обнаружив мою «пьяную карту», позвонил Таньке. Эту карточку, выполненную типографским способом как бланк, купила мне Таня и сама же ее заполнила, после того, как я однажды, будучи сильно под мухой цеце, забрел в чужой район города и никак не мог объяснить прохожим, куда мне надо идти — в Новосибирск мы переехали недавно, и я плохо ориентировался в нем. На бланке был текст следующего содержания: «Прошу прощения, я сегодня пьян. Убедительная просьба доставить меня по адресу (следовал пропуск), а если это невозможно, то позвонить по телефону (то же самое). Прошу также меня не кантовать и не сдавать в милицию. Спасибо». Танька своей рукой вписала адрес и телефон, а мне велела никогда не расставаться с этой карточкой.

И вот она, по ее словам, вылетела во Владивосток первым же рейсом, как только узнала о том, какая беда со мной приключилась… Неужели я действительно не ценю свою жену, черт возьми? Получается, так.

Несмотря на то, что я попал в паршивую ситуацию, последствия ее оказались не настолько уж страшными. Я отделался легким сотрясением мозга, многочисленными ушибами и кровоподтеками. Обошлось без переломов, только вывихи двух пальцев на левой руке. Плюс разбитый нос, сломанный зуб и прочие мелочи. Радовало и то, что деньги, документы и вещи благополучно пролежали все это время нетронутыми в камере хранения морского вокзала. Могло быть хуже.

Это мне повторила Таня, когда, уговорив врача, забрала меня из больницы в гостиницу «Золотой Рог» на Светланской, где мы сумели взять двухместный номер, несмотря на то, что по паспорту не являемся супругами. Таня надеялась, что пробудем мы в гостинице не более суток, и скоро вылетим домой…

— Я должен немедленно позвонить, — сказал я.

— Куда?

— В Саппоро.

Таня долго соображала, о чем это я.

— Зачем?