Золотой иероглиф

— Можешь улететь в Новосибирск. Тем более, у тебя работа.

— Я в отпуске, Маскаев. И вернемся мы в Новосибирск только вместе.

— Но ведь… Билеты наверняка дорогущие, — пустил я в ход последний аргумент.

— Ничего, ведь украденные деньги нашлись.

— Но ведь это последние…

— Вовсе нет. Еще заработаем. К тому же, и так истрачено немало.

Что верно, то верно. Правда, куда ехать — я пока еще не знал. Одна была надежда — на то, что Сэйго все-таки сумеет самостоятельно найти остров и карту.

Но надежда весьма и весьма слабая.

В трубке долго свистело и завывало, но наконец раздались длинные гудки и женский голос что-то спросил по-японски.

— Такэути Сэйго, — сказал я.

Женщина (наверное, его жена) принялась что-то объяснять. Я не стал ее прерывать, но потом спросил:

— When does he come home?

— Who are you^[15]? — тон говорившей со мной стал озадаченным.

Я, как мог, объяснил, что говорит Андрей, и что мне надо обязательно и как можно скорее связаться с Сэйго. На таком же ломаном английском я получил ответ, что Такэути-сан появится поздно вечером, а может быть, в полночь — у него сегодня срочная работа.

Значит, уже устроился…

Я сказал, что перезвоню завтра рано утром и, отойдя от междугородного пункта вестибюля гостиницы, поплелся наверх — в номер. Ближе к вечеру я почувствовал себя совсем хорошо, причем настолько, что заявил о своей готовности взять «реванш» за вчерашний раунд борьбы под одеялом, который провел тогда до невозможности пассивно. Вызов был принят. Мы прокувыркались довольно долго, пока Таня не запросила пощады. Может быть, в шутку, но спать-то ведь тоже надо. Мне же спалось плохо. Снились не очень приятные сны, а в шестом часу я проснулся окончательно и бесповоротно.

Татьяна, совершенно обнаженная, крепко спала рядом, разметавшись во сне. Мне стало завидно — я не чувствовал себя отдохнувшим, но спать не мог… Таня лежала на спине, грудь ее мерно вздымалась в такт дыханию. На простыне, залитой голубовато-серым светом, проникающим в номер извне, ее тело казалось лежащим на морской воде… Женщина, лежащая на воде… И словно глядящая в небо. Вверх… Женщина, СМОТРЯЩАЯ ВВЕРХ?! О черт!

Меня словно пружиной подбросило на кровати. Я теперь не мог ждать, а потому вмиг оделся и, покинув номер, спустился в вестибюль, совершенно безлюдный в этот ранний час. К счастью, международная связь в гостинице работала круглосуточно.

Я быстро набрал номер Такэути. Тот ответил сонным голосом, но, видно, обрадовался, поскольку уже начал беспокоиться, что я долго не звоню.

— Здравствуй, Андрей.

— Привет, Сергей! Мне сказали, что ты работаешь.

— Да, на поденной оплате в Отару. Рыбный причал. Инженер с филологическим уклоном взялся за разделочный нож.

— Ничего, у меня тоже бывали подобные времена… Но я тебя вот почему так рано поднял. Я только что понял, что такое Тодзимэ!

Сэйго даже не сразу въехал.

— Ты серьезно?! Что это?

— Вернее, не что такое, а кто такая Тодзимэ. Ведь это же могло быть имя женщины?

— Запросто. Но…

— Так звали дочь Танаэмона и вторую жену Тамоцу Дзётиина.

— Понял. Послушай, но что это нам дает? Я что-то не могу тебя понять…

— Да погоди ты… Дзётиин нарисовал на теле Тодзимэ какие-то линии, соединяющие условные знаки-татуировки, верно?

— Возможно. Это, конечно, очень интересно, но с масштабом или хотя бы островом мы все равно не разобрались.

— Ошибаешься. Разобрались. Серега, понимаешь, я ведь несколько минут назад нашел карту этого острова…

Утром я отправился на морской вокзал, чтобы разведать, каким образом сейчас быстрее и проще попасть в Южно-Курильск, а еще лучше — в самую южную точку на Кунашире — Головнино, если там, конечно, еще хоть кто-то живет… В противном случае ехать туда не имело смысла — я надеялся лишь на то, что там удастся добыть катер. А препятствий впереди должно было оказаться с избытком — вдруг местные рыбаки заломят столько, что проще будет повернуть обратно? Что если я попадусь в лапы наших пограничников или японской береговой охраны (неизвестно, что хуже)? Наконец, может «повезти» и с погодой: Тихий океан — не Новосибирское водохранилище, тут дело может повернуться так, что не удастся вернуться даже без вмешательства человеческого фактора.

Сведения были малоутешительными. Рейсовые суда ходили в эти богом забытые места в зависимости от наполнения, а поскольку сейчас не такие времена и цены, чтобы праздные люди ездили на Курилы за романтикой, да и те, кто там работает, не особо расположены мотаться между островом и материком за бешеные деньги, то все это значило, что я могу проторчать во Владивостоке еще по меньшей мере неделю, а то и не одну. И вообще, Кунашир — остров в первую очередь военный, несмотря на все разговоры о грядущем совместном с Японией управлении, и там не очень-то приветствуют гражданских лиц, хотя и обходятся без репрессий, как это могло быть раньше. Но за последний месяц ни один человек не записался загодя как пассажир до Южно-Курильска, не говоря уже о поселке Головнино. «Оттуда в основном сейчас выезжают, — сказали мне. — И здесь не задерживаются, едут дальше на запад».