Золотой империал

— Вранье! — запальчиво вскинулся Лукиченко.

Холеная рука Князя с красивым искристым камнем в перстне на безымянном пальце как-то незаметно скользнула на рукоятку кинжала.

— Я просил бы вас, господин Лукиченко, аккуратнее подбирать выражения. За такие слова, извините, бьют по мордасам-с и приглашают к барьеру!

— За базар ответишь, — себе под нос перевел на общепонятный язык лейтенант, опускаясь на табурет.

— Что-что? — весело переспросил Кавардовский, наклоняясь ближе.

Виталий коротко объяснил.

— Какая формулировка! — неподдельно восхитился Князь. — Вот видите: мы уже сотрудничаем! Я надеюсь и далее получать у вас уроки местной блатной музыки. Мои познания, боюсь, здесь окажутся совершенно непригодны... Но вернемся к нашим баранам, пардон, к милой Анечке и вашим с ней совершенно невинным забавам... Видите ли, подпоручик, — если разрешите, я буду вас так называть, это напоминает мне дни прекрасной и далекой гвардейской юности, — у Анюты случайно нашелся портативный фотографический аппарат, вот он... — Князь продемонстрировал обшарпанную «Вилию-Авто» без чехла. — И я рискнул позволить себе запечатлеть для истории несколько понравившихся мне особенно пикантных эпизодов ваших с ней, ха-ха, развлечений... Сидеть! — лениво, не повышая голоса, прикрикнул он на вскинувшегося было лейтенанта. По дороге в лечебное заведение она (по моей просьбе, естественно, занесла вынутую отсюда, — длинным ухоженным ногтем он ловко отщелкнул заднюю крышку фотоаппарата, — маленькую вещицу, здесь называемую почему-то кассетой, у нас она просто и без затей именуется шпулей), по одному надежному адресу. Если мы с вами найдем общий язык, получившиеся фотографические снимки вместе с пленкой в вашем же присутствии будут уничтожены... Или... хм... переданы вам на память, чтобы долгими зимними вечерами на склоне лет вы, Виталий Сергеевич, вместе с Анютой могли посмеяться над зажигательными забавами юности. Не хотите? Ну, это ваше дело. Я бы сохранил на вашем месте. Если же, как это ни трагично звучит, мы разойдемся во мнениях... — Кавардовский выдержал длинную паузу, делая вид, что заинтересованно разглядывает что-то за окном...

«Схватить кобуру, выдернуть пистолет... — пронеслось в голове у Виталия. — Нет, не успею... Реакция у этого гада, похоже, как у кобры, а ладонь — на рукояти... Снесет башку на хрен этой „бритвой республики“...» Перед глазами реально, как на экране, встала картина двух обнаженных трупов, лежащих на цинковых столах в хоревском морге под мертвенным светом люминесцентных ламп, и третьего — поджидавшего своей очереди на голой морговской каталке...

— Объяснять не буду — вы сами все понимаете, подпоручик... — Не снимая ладони с кинжала, Князь близко-близко склонился к лейтенанту, заглядывая ему прямо в зрачки своими такими же холодными, как сталь клинка, дымчато-серыми глазами. — Пикантные фото плюс справка об извращенном изнасиловании... К тому же, как мне кажется, наша дриада не совсем достигла совершенных лет...

— Достигла, — буркнул Лукиченко, отодвигаясь от пристального взгляда. — Дриаде, к вашему сведению, уже двадцать два.

— Уже? — искренне, как показалось Виталию, изумился Кавардовский. — Все-таки соврала, чертовка! О, это вечное женское кокетство! Но роли это не играет. К тому же, как я теперь припоминаю, совершеннолетие

у вас наступает на три года раньше, чем у нас... Торопитесь жить, господа, торопитесь! Итак?..

— Я в общем согласен, — нехотя проговорил Лукиченко. — Но что конкретно от меня требуется? И главное: что мне со всего этого светит?

Князь, как показалось на миг, брезгливо поморщился:

— Это другой разговор, подпоручик! Итак, что вы будете иметь...

8

— Да что они тут все с ума посходили, что ли?!

Петр Андреевич на миг оторвался от книги, поглощаемой второй час запоем, в сердцах ударив кулаком с зажатым в нем надкушенным пирожком с капустой по столу.