Читаем Золотой Ключ, или Похождения Буратины. Том I. Путь Базилио полностью

Золотой Ключ, или Похождения Буратины. Том I. Путь Базилио

Ищу тетрадку. Я никогда никуда её не кладу, не прячу, не хороню - я её забываю. Я всё время её где-то забываю, но никогда не забываю о ней. И поэтому всегда нахожу, обычно - ближе, чем думается. Вот и сейчас. Она лежит на стуле, и на ней стояла та самая чашка Петри. Тетрадка со стихами, что может быть банальнее? Только любовь. Да, кстати, хорошо что вспомнил. У меня большая новость для тебя, ты будешь поражена, ты охуеешь, где бы ты не была, ты просто с глузду спрыгнешь: я люблю тебя, Мальвина!

Не, ну ты зацени, ну ты прикинь: после всего - я люблю тебя, Мальвина. Ты можешь в это поверить? Я вот - нет, не могу.

Самое страшное в любви - всеохватное чувство небытия. Amo ergo non sum. Я люблю - следовательно, не существую. Я есмь только с тобой. Если в мире нет тебя, это даже не больно - это мёртво. Ты, Мальвина - Жизнь жизни моей, как сказал блаженный Августин о своём смешном бородатом Боге.

Когда ты дала от нас дёру, Жизнь жизни моей, ты забыла у меня крем для ног и полотенце.

Я не могу жить без тебя, Мальвина. Я живу, но не могу.

Ах да, как же я забыл-то. Мне же не надо жить. Как тем самым, которым надо было плыть, а не жить. А мне необходимо выполнять задания. Мне надо выступать. Выступать! - вот чего я хотел бы не мочь. Я боюсь, что мне когда-нибудь это понравится по-настоящему - то, что мы делаем на сцене. Артистический темперамент, чувство зала, всё такое. Мечта актёра: самоубийство перед публикой. Кровь-кишки-распидорасило: это моё, родное. Выступление - всегда имитация самоубийства, симулякр суицида. Кстати, какой поц это спизднул? Станиставский, хрен ему в стык? Немирович-Данченко, хрен ему в стык? Антонен блядь Арто, хрен ему в стык, и более того - в уста, из уст в уста, из уст в уста?

О, крик растлеваемой плоти! Бычья морда Минотавра в ночной пасти лабиринта. То смеётся и блещет потным крупом, то - о ужас! - нежно мычит и лижет мне руки кровавым языком, уговаривая бросить всё, даться, бросить меч и поселиться навек в лабиринте. "Так говорил Заратустра", часть четвёртая, перевод Солдатенкова. Не, пизжу: это Белый Андрей, откуда-то из переписки; забыл, откуда.

И сегодня у нас выступление. Первый раз в Директории. Жду с нетерпением - блядь, ну какой же позор. Чтобы снова даться, даться Минотавру. Ебать мои хуюшки! - даться, принять, насадиться, а потом выплеснуться сладкими помоями. Публика это любит; публика это жрёт; публика этого хочет. Но хочу и я - вот что страшно, Мальвина, вот что страшно.

Кстати об этом: пора принимать айс. Дозу надо наращивать: крыша едет не спеша, тихо шифером шурша - но без срывов, без срывов.

Сую в рот первый шарик. Заталкиваю под язык и сильно нажимаю, продавливая в фистулу. Дёргает нерв в челюсти: дозатор опознал вещество и сейчас начнёт его сброс в кровоток. В щадящем режиме, бля, в щадящем режиме, ёпа. О, до чего же полезная вещь, этот айс. Он помогает мне любить тебя с пользой для общества. Любить эту чёрную лазурь в переборах коленчатой тьмы, этот нищенски синий и заплаканный лёд, чёрный и синий, black and blue, я весь black and blue, и с тех самых пор я не пришёл в сознание и никогда не приду.

О! Хорошо пошло. Больно и сладко, всё как мы любим.

Я смотрю на себя в зеркальце. Кровь отливает от щёк, торец мой бледнеет, лунеет, стираются случайные черты. Начинает подрагивать нижняя губа и левое веко. О, левое веко! Как я жалок. Ты б сблевала с меня сейчас, возлюбленная моя, ты бы с меня непрерывно блевала, если бы тебе не было всё равно, есть я или нет меня. Так вот, меня - нет. Нет и не было.

А что же было - ведь что-то же было? А была ты. Когда мы засыпали, веки твои тяжелели от мака, тихо грезя, прильнув к челу моему. Нежные звоны мне трепетом грудь наполняют. Облаком синим твой лик в душу мою низошёл. Тоже Тракль, "Unterwegs". Это про тебя, про твои волосы. Облаком синим твой лик в душу мою изошёл. Изошёл и изгваздал. Ничего-ничего, ты же знаешь - я готов прожевать песок, на который ты сходила.

Ты хоть понимаешь, что мы делаем? Что я делаю на сцене? Я же торгую тобой, Мальвина. Я отдаю тебя на поругание. О, если бы ты понимала, как это страшно. Но ты бы лишь посмеялась. Может быть, даже пошла бы со мной на сцену - ты любишь такое, о да, ты же такое любишь, вот такусенькое, такенное, о да?

О вы, кто-нибудь! Раздавите мне яйца, ибо я изнемогаю от любви.