Золотой ключик для Насти

      — Настя, ты идёшь? — ласково позвала старостиха.

      Я мотнула головой и побрела к лесу. На плечи могильной плитой навалилась тоска.

      Нет, мне нельзя оставаться в деревне. Не хочу каждый день ловить презрительные взгляды Любки. Рано или поздно, эти взгляды превратятся в сплетни и недобрый шепоток за спиной. Потом, в меня полетят камни. И что бы ни случилось в деревне, я всегда буду виновата, ведь я — не просто девчонка, я — чужая.

      Да и смогу ли провести остаток жизни, ковыряясь в навозе? Может и смогу, но проверять это экспериментальным путём совсем не хочется.

      Осторожно выудила из кармана связку ключей. Брелок-тойтерьер шкодливо улыбался нарисованным ртом. На миг показалось — собачонка забавляется моими неприятностями, но приступ паранойи развеял подскочивший Косарь.

      — Настя, ты куда?

      — К себе.

      — Но там нельзя жить! Наш курятник и то лучше!

      — Пусть.

      Я скинула руку здоровяка, которая будто невзначай легла на плечо и прибавила шаг.

      Косарь не отвязался, пошёл следом, сопровождая нашу прогулку недовольным сопением. На краю леса я не выдержала, обернулась.

      — Косарь, иди домой!

      — Я с тобой, — хмуро сообщил он.

      — Нет.

      — Настя, ну чего ты взъелась?

      — Ничего. Мне нужно побыть одной.

      — Настя…

      Остаток пути преодолели в полном молчании. Косарь даже сопеть перестал, и почти не топал. Попыталась не пустить его в лачугу, но что я могу против громилы, у которого кулачища размером с мою голову?

      — Ты что-то задумала, верно? — осторожно начал Косарь, когда я свернулась калачиком на кровати и прикрылась простынкой. Сам сидел на полу, у изголовья. — Ну не молчи, прошу тебя.

      — На рассвете я уйду.

      — Куда? — бухнул здоровяк.

      — Не знаю. Но тут не останусь.

      — Но…

      — Не уговаривай.

      Он и не стал, усмехнулся только:

      — Значит вот как. Одна дура сказала, другая поверила?

      — Чего ты добиваешься? — не выдержала я.

      — Я не хочу тебя потерять.

      Здорово. Только этого не хватало.

      — Настя, может ты всё-таки объяснишь? Я ведь не отстану. И пока не узнаю что к чему, никуда не пущу. Понадобится — привяжу, как козу, за околицей…

      Упрямство Косаря я давно подметила — если нужно, парень готов стоять на своём до посинения. Такого даже танк не подвинет. Да и сбегать от него бессмысленно, всё равно найдёт — он, в отличие от меня, знает эту местность, как свои пять пальцев. Если действительно хочу уйти, придётся договариваться.

      — Ладно. Но ответь сперва на один вопрос… — при мысли о том, что Косарь подтвердит догадку, к горлу подкатил ком. Я закашлялась, попыталась прогнать подступившие слёзы. — Как звали прежнюю колдунью?

      — Баба Саша, — невозмутимо ответил парень.

      Чёрт, ну почему не задала этот вопрос раньше?..

      В детстве всегда казалось, будто от прабабушки пахнет морем. Иногда, она дарила нам с сестрой красивые ракушки, таких ни у кого не было. Ещё, баба Саша часто угощала очень вкусным хлебом и рыбными пирогами, а мама выпытывала, как испечь такую вкуснотень. Потом насиловала духовку, но ей этот подвиг кулинарии никогда не удавался. Конечно, ведь пироги не прабабушка пекла, а одна из местных хозяек, и не в духовке, в печи. А пять лет назад баба Саша начала чахнуть. Внезапно, без видимых причин. И плакала. Каждый день в слезах проводила. Через три с половиной года угасла совсем.

      — Баба Саша умерла, — зачем-то сказала я.

      — Мы так и думали, — грустно отозвался Косарь.

      — Как ты узнал, что мы с ней знакомы?

      — Так… Когда ты в первый раз в деревню пошла, на тебе её юбка была. Это все заметили.

      — А почему не сказали?

      — А зачем?

      Да уж, действительно… Впрочем, на месте жителей Вешенки, я бы тоже не удивилась.

      Благодаря Косарю, кусочки мозаики состыковались. Под бдительным взглядом парня, я начала рассуждать вслух. Итак…

      Ключи, которые потеряла блондинка, и впрямь волшебные.

      Когда-то один из них принадлежал моей прабабушке, она часто бывала на этом берегу, общалась с жителями Вешенки. Будучи женщиной осторожной, хранила путешествия в тайне, но не от всех.

      Мария Петровна — соседка и подружка, секрет знала. И судя по всему, приняла какое-то участие в исчезновении ключа.

      Теперь-то понимаю, что Мария Петровна сразу заметила перемены в моей жизни. Встреча в аптеке стала первым сигналом — и курице ясно, что человеку с пневмонией в помощи не откажут, и совсем неважно есть ли у него медицинский полис. Аренда подвала и ночные посещения Ахмеда тоже наводили на мысли. Наши с Косарем покупки — тем более: мы вносили в квартиру слишком много вещей, а выносили… выносили только ящики с рыбой. Чёрт, как глупо попались. Хотя, она бы всё равно догадалась, ведь самое главное уже знала.

      Но если Мария Петровна раскусила меня несколько недель назад, а блондинка продолжала рыть асфальт в поисках утраченной связки, значит… значит, они незнакомы. Так каким же образом, ключ «от квартиры» бабы Саши перекочевал к блондинке?

      Блондинка о свойствах ключей знала, но в лачуге у моря никогда не появлялась — местные жители её не видели, да и следов в избушке не было. Значит, открыть проход в этот домик она не могла, сюда ведёт, точнее — вела, единственная дверь.