Золотой ключик инфосторителлинга

То лето в жизни каждого из нас оставило свою отметину. Оно давно уже стало мифом. И, как каждый миф, имело свое пространство, населенное героями, символами, божками и капищами. Миф, как и положено, обрастал устными сказаниями, которые с каждым годом, отдалявшим нас от того времени, дополнялись самыми невероятными деталями.

Игорь вел подробный дневник, но дневник потерялся. И вот теперь Стасик с легкостью оживлял события, утраченные, казалось, навсегда. Из нас троих именно он оказался главным хранителем предания.

В одном из сказаний нахально разместился некто Карп Семенович Чибиряк, шестидесятидвухлетний вдовец, особняком проживавший напротив «Земляничного бора».

Игорь и Стасик никак не могли найти в том городке подходящее жилище на все лето. Они брели от дома к дому с сумками и рюкзаками.

Хозяйки сочувственно кивали, но к себе не пускали. У одних не было места, у других гостили родичи, у третьих – ремонт и пр.

И вот кто-то, сейчас уже неважно кто, указал на дом Чибиряка. Мол, он-то должен пустить – места, мол, много.

Пока была жива жена, Карп Семенович разговаривал с ней только матом. Если бы вдруг кто-то вздумал убрать матерщинные слова из его речи, то там бы, наверное, остались одни междометия и ни капли смысла.

Потом жена умерла. Говорить стало не с кем. И Карп Семенович замкнулся и одичал.

В момент одичания речь его приобрела какую-то причудливую странноватость.

Во-первых, из нее напрочь исчезли глаголы.

Во-вторых, Карп Семенович начал придумывать свои особые слова.

Вот некоторые из них: «гляденыши» и «огрызки» – все, кто младше десяти лет; «гниды» – ласковое слово; «сявки» – женщины и собаки; «дурра-млять» – связующее слово; «мозга» – хвалебное слово; «осранцы» – все, кто старше десяти лет.

В окошко он увидел, как два человека дернули его калитку, намереваясь войти. Один – стройный, высокий, бородатый, в белой кепке. Другой – маленький, худенький, с игрушечной машиной в руках и в кепочке, украшенной пером из вороньего хвоста (перо подобрано с ольхового куста в лесу).

Карп Семенович, недовольно бурча под нос, вышел навстречу непрошеным гостям как был.

Вот что на нем было: домашние тапочки на босу ногу, спортивное трико с пузырями на коленях, клетчатая рубаха навыпуск, не закрывавшая и наполовину бугристый в складках живот, и пупок, в котором без труда мог уместиться кулачок двухгодовалого младенца.

Коричневую от загара лысую макушку Карпа Семеныча уже отметили первые капли росистого пота. День обещал быть очень жарким, несмотря на то что солнце недавно взошло.

Весь вид Карпа Семеныча демонстрировал минимум дружелюбия и гостеприимства.

– Скажите, пожалуйста, – спросил Игорь вежливо, – здесь живет Карп Семенович Чибиряк?

– Нет, – ответил Карп Семенович Чибиряк, не моргнув глазом, – здесь не живет Чибиряк!

Воцарилась неловкая пауза.

– Ну да, – понимающе улыбнулся Игорь, – я вас понимаю. Действительно, как может не жить К. С. Чибиряк в доме с табличкой: «Здесь живет К. С. Чибиряк»? Глупость какая-то, ведь правда?

– Огрыз с тобой? – на вопрос вопросом ответил Чибиряк.

– Что?

– Гляденыш, – говорю, – дурра-млять!!

– Со мной… И еще один завтра приедет…

– Гляденыш или осранец? – деловито спросил Чибиряк.

– Осранец! Ох, какой осранец! – уверенно сказал Игорь. Он стал понемногу понимать язык аборигена.

– Не! – сказал Чибиряк. – С еще одним осранцем – не-е!

– Понимаю, – сказал Игорь, – два осранца хуже, чем один.

– А ты мозга! – уважительно сказал Чибиряк. – Через дорогу…

– Что?

– Круглый дом через дорогу – сявка… Зойка… гнида… млять-дурра! – прорычал Чибиряк.

Игорь понял.

Через дорогу они действительно нашли то, что искали: домик, похожий на резной теремок, и радушную бабу Зою, очень обрадовавшуюся внезапным постояльцам.

– Пошли на почту, – сказал Игорь Стасику, после того как они устроились.

– Зачем?

– Дадим телеграмму Михаилу.

– Это как?

– Увидишь.

– Пишем так, – сказал Игорь. – «Приезжай “Теремок” тчк. Бабе Зое тчк. Не забудь фотоаппарат тчк».

Меня еще не было. Я еще не получил телеграмму, не собрал саквояж, не пришел на вокзал, не купил билет, не сел в поезд и не приехал на ту маленькую станцию в сосновом бору. Лес, дорога, солнце, утро.

Все еще было впереди.

Чибиряк же с тех пор надолго стал в нашей компании именем нарицательным. И когда мы хотели сказать, что среди нас нет плохих людей, мы говорили:

– Здесь не живет Чибиряк!..

Рассказывай!

Я родился в Рубцовске в 1950 году. В 1955 году вместе с родителями переехал в Новосибирск.

Писать начал рано. Первое произведение написал в первом классе на парте. Называлось «Римма – дурра!». Посвятил сразу двум женщинам: соседке по парте (та еще была ябеда!) и учительнице.

Обе оценили. Одна – книжкой по голове. Другая поставила в угол. Простоял до конца уроков. Извиняться не захотел. Что было дальше – не помню. Мама уверяла, что «гонорар» мне выдали дома в тот же вечер.