Золотой конь Митридата

Мужчины слушали ее очень внимательно, Мнаситей подбадривал любовницу взглядом, пощипывая смоляную бороду. Гергис демонстрировал угодливую улыбку, Дионисий щурил серые глаза, поглядывая на тяжелые парчовые занавеси.

– Я не могу этого допустить. – Царица вздохнула, будто бы сожалея о том, что случилось. – Но оставить все как есть тоже не могу. Избавившись от меня, Митридат сядет на трон, и его опекунами станут люди, присутствие которых нежелательно не только во дворце, но и в стране. Они не приемлют никаких договоренностей с римлянами, а это приведет к тому, что самое сильное в мире войско уничтожит нашу страну. Может быть, – она обвела взглядом присутствующих, – кто-то считает иначе?

На миг воцарилось молчание, которое нарушил Мнаситей.

– Ты права, госпожа, – подал голос чернобородый страж. – Кроме того, гибелью царицы все не закончится. Я знаю Моаферна и Тирибаза, они хорошие воины и просто так не сдадутся. Голову даю на отсечение, что, достигнув земель своих союзников, преданных Митридату Эвергету, они соберут неплохое войско, которое попытается захватить дворец. Разумеется, все это надо предотвратить как можно раньше.

– Мы уже поняли, что нам нужно найти и убить Митридата и его троих наставников, – вставил Дионисий.

Лаодика царственно кивнула. Ее длинная белая шея вызывала восхищение мужчин.

– Тот, кто первым сообщит мне о гибели моего сына, получит кусок золота с голову его коня, – пообещала она. – Даю вам неделю сроку. Если же через неделю вы не принесете мне хорошие вести, я казню одного из близких вам людей. У тебя две любимые дочери-красавицы, Багофан? – обратилась она к знатному персу. – Что, если одна случайно утонет в море? Или упадет с кручи? Мне известно, что она любит гулять в этих местах.

Полное коричневое лицо верховного надзирателя побледнело, посерело, руки задрожали противной трусливой дрожью, вышибающей холодный пот. Он знал: Лаодика не бросает слов на ветер. Когда-то Митридат Эвергет хотел выдать одну из его дочерей-красавиц за своего младшего сына, но с его смертью об этом уже никто не упоминал.

Гордый перс преклонил колено перед царицей, казавшейся на троне каменным мраморным изваянием.

– Я сделаю так, как ты хочешь, госпожа.

Грек Дионисий тоже выступил вперед: