Золотой корсар

Команда состояла из одних лишь работорговцев. То был полный набор бандитов из берегового братства, дезертиров, бывших пиратов и прочих подозрительных личностей – короче говоря, отбросов общества, законченных негодяев, не представлявших жизни без драк и перебродившего рома.

Был среди них один, который не нашел ничего лучшего, чем положить глаз на Паоло, этого юнгу с красивыми золотыми волосами и женственным личиком; паренек ему очень нравился.

В первый же вечер матрос предложил Паоло стать его лучшим другом, но, наткнувшись на твердый отказ, счел себя униженным и наградил юнгу увесистой оплеухой.

Паоло ринулся вперед и ударил матроса, чья симпатия проявилась столь быстро. Нанося удар, Паоло забыл разжать пальцы и выпустить из руки нож, который выхватил из-за пояса мгновением раньше.

Матрос упал, заливая палубу кровью, издавая грозные вопли.

Прибежал капитан и потребовал объяснения.

Все решили, что юнга будет наказан сотней ударов линьком.

Ничего подобного!

– Паренек поступил правильно! – сказал капитан. – Есть только один человек на корабле, которому позволительно навязывать столь приятному юноше свою дружбу и протекцию. И человек этот – капитан. Иди-ка сюда, Паоло. Я буду для тебя вторым папочкой, а ты станешь чистить мне одежду, будешь мне сыном и одновременно товарищем.

Матросы громко загоготали, Паоло же даже не пошевелился.

– Решительно, ты не слишком сердечный мальчуган, – хмыкнул капитан. – Заруби-ка себе на носу: если через три дня мое маленькое предложение не будет тобою принято, клянусь честью, я выброшу тебя за борт. И если я и даю подобную отсрочку, то лишь потому, что за время пребывания на суше я выказал столько нежности и симпатии, что теперь чувствую себя выжатым как лимон… Решать тебе, но через три дня – либо смерть, либо дружба.

И капитан отправился отдыхать.

Когда он удалился, матросы принялись подначивать Паоло, который сперва старался оставлять их грязные шуточки без внимания, но затем не сдержался и послал куда подальше одного великана-калабрийца, допекавшего его больше других. Юноша вновь хотел воспользоваться ножом, но тут на него навалились несколько человек, и он вмиг был обезоружен и избит.

Паоло достойно перенес это унижение.

На следующее утро он вновь был весел и ни словом не обмолвился о случившемся накануне.

Он был дежурным по камбузу и как следствие отвечал за вино и общий стол.

Капитана и его помощника Паоло обслуживал на час раньше матросов.

– А у него есть характер, – перешептывались те, слыша, как юнга напевает что-то себе под нос, – у этого паренька.

А капитан накручивал на палец усы, говоря помощнику:

– Ничего, скоро явится чистить мне одежду и заправлять постель и даже не пикнет! Денщик из него выйдет отменный!

– Я бы и сам не прочь приручить этого щенка! – заметил походивший на английского дога помощник, который дезертировал из флота его британского величества после обвинения в баратрии. – После вас, разумеется, капитан.

– На обратном пути, когда повезем негров. Думаю, к тому времени этот Паоло мне уже наскучит, и ты сможешь забрать его себе в услужение.

– Благодарю вас, капитан. Но пройдемте к столу, обед уже подан.

Они больше пили, нежели ели, дымя как паровозы – испанец курил сигареты, англичанин – сигары, – после чего задремали.

Матросы, видя их развалившимися на банках, говорили друг другу:

– Опять напились, черти!

Но на рабовладельческих судах офицеры – это вам не какие-нибудь пансионеры, и команду не возмущает пьянство начальства.

Один из матросов стоял за штурвалом, другой, тот, что был ранен, отдыхал в своем гамаке, еще пятеро хлебали суп.

– Если желаете, – сказал им новоявленный юнга, – могу принести и вам выпить – офицеры-то спят. Там еще осталось достаточно рома; стащу бутылку ямайского – авось и не заметят.

– Да капитан, если узнает, из тебя всю душу вытрясет!

– С чего бы? Мы ж с ним как-никак вскоре должны подружиться…

И Паоло прошмыгнул в каюту достопочтенного капитана и, вернувшись с бутылкой, разлил ром по стаканам.

– А малый-то не промах! – говорили эти морские волки, восхищаясь наглостью Паоло.

И началась пьянка…

Паоло дважды еще возвращался к корзинам капитана брига, так что через час все матросы, за исключением того, что стоял за штурвалом, уже дрыхли на палубе.

Подойдя к рулевому, Паоло протянул ему стакан ямайского.

– Вот, выпей! – сказал он. – Пара глотков тебя не убьют!

Здравое зерно в этих словах имелось, к тому же рулевой обожал хороший ром. Он выпил. А Паоло между тем всадил ему нож между лопаток. Бедняга упал замертво.

Юноша закрепил штурвал двойными канатами, а затем подошел к помощнику капитана.

Лезвие вошло глубоко в сердце английскому догу, который лишь приглушенно вскрикнул под рукой Паоло, заткнувшей ему рот.

Команда была слишком пьяна, чтобы вызывать опасения, и Паоло окинул взглядом капитана – тот крепко спал.

– Этот еще может подождать, – прошептал юноша.

Вооружившись вагой, он проломил череп двум марсовым, храпевшим на корме.