Золотой круг

Мы все собрались на вокзале в половине шестого, невыспавшиеся, неразговорчивые, мечтающие ещё доспать. Только один Геннадий выглядел бодро и энергично, он уже с утра успел пробежать пять километров. Я красноречиво посмотрела на Дениску, но тот сделал вид, что не понял моего намёка. Сакатов нас успокоил, что до Кушвы ехать три часа с половиной, отоспимся в электричке. Так и вышло. Обычно я не люблю спать в своих любимых электричках, а люблю смотреть на природу, меня успокаивает смена пейзажей за окном, но в этот раз я крепко уснула. А проснулась я, когда за окнами уже показался перрон нашего пункта назначения.

Мне понравилась Кушва, такой небольшой и милый городок, чем-то мне даже напомнил мой родной Заречный. Кушва — добрый город, его доброту я почувствовала в каждом его доме, в каждом его жителе. Он добрый и открытый, как и его люди. Ещё и день выдался солнечный, от вчерашнего дождя на небе не осталось ни одного облачка. С зелени была смыта вся пыль, поэтому изумрудное обрамление вокруг светлых и чистых домов, добавляло облику города счастливый и сказочный вид. А зелени было на улицах города очень много, и она была такая пышная, будто это не Урал вовсе, а Сочи. Хотя я всегда считала и считаю, что краше нашей уральской природы нигде больше нет.

Мы решили прогуляться от вокзала пешком, чтобы посмотреть на город. Дед Геннадия, Юрий Петрович, жил в частном секторе. Мы сделали небольшой крюк и прошли по набережной. Кушвинский пруд великолепен. Или синева неба так живописно отражалась в нём, или это вода у них тут такая необычная. Мы прошли мимо храма Архангела Михаила, заходить не стали, но потом я сто раз пожалела, что не зашла. Когда я ещё побываю в Кушве! Снаружи храм меня очень впечатлил.

— Многострадальный приход! — Сакатов смотрел из-под ладони на зелёные маковки храма — За два года, тридцать седьмой и тридцать восьмой, расстреляно семь архиереев и девяносто один священнослужитель. Жатва была большая. Невосполнимая. А вот пришла война, и в сорок четвёртом году община храма внесла на строительство самолётов для победы сто тысяч рублей. Все свои сбережения выгребли. Потом даже благодарственная телеграмма от Сталина пришла им. После войны Сталин вообще пересмотрел своё отношение к священнослужителям. Мне даже кажется, что когда немцы дошли до Москвы, он молился.

Мы подошли к высокому одноэтажному деревянному дому, который стоял на тихой улочке как раз между горой Благодать и районом отвала № 14. Хозяин нас встречал у ворот.

— Так и подумал, что вы сначала по городу прогуляетесь! — Улыбнулся он доброй улыбкой, протягивая руку Сакатову — Есть у нас тут на что посмотреть. Конечно, не то, что у вас в Екатеринбурге, но так мы и не столица.

— У нас — своё, а у вас — своё. Вам интересно посмотреть наши достопримечательности, а нам — ваши. — Пожал Сакатов ему руку и представился — Сакатов Алексей Александрович. Позвольте представить вам своих спутников. Ольга Ивановна и Денис, её племянник. Как вы уже поняли, мы изучаем нестандартные жизненные ситуации и пытаемся помочь людям, попавшим в них.

— И что, часто такие нестандартные ситуации бывают?

— Слава богу, что нет. Но, случаются. Пока, вроде, благополучно разбирались со всеми. Надеемся и в дальнейшем не подкачать.

— Это хорошо. Молодцы. Пошли в дом, у меня бабка уже два раза разогревала свою стрепню. Гена, как там твой друг Олег? Лечат его?

— Лечат, дед, лечат. — Вздохнул Гена — Да только, похоже, инвалидом он до конца жизни останется.

— Жалко парня. Вот ведь, приехал на притчу! — Юрий Петрович горестно махнул нам рукой и повёл в дом.

Мы зашли в дом и остановились, в немом изумлении. Мы словно попали в девятнадцатый век. Половики на полу, стол огромный под тяжёлой узорчатой скатертью, на окнах старинные задергушки, застроченные цветными шёлковыми нитками. Резные этажерки, тёмный массивный комод с железными завитушками ручек, а в углу стоит настоящий ткацкий станок! И на нём закреплёны цветные нитки и висит метра полтора уже вытканного яркого половика. На стенах развешаны старые выцветшие фотографии, сделанные ещё в прошлом веке, с которых глядят на нас грустные глаза предков хозяина и хозяйки дома. Русская печь разрисована красными петухами, а самый верхний венец в стене разрисован жёлтыми подсолнухами.

Хозяйка Анна Никитична выглянула из кухни, улыбнулась нам и засуетилась, таская из кухни огромные блюда своих разносолов. Обед прошёл весело, сначала Сакатов нам рассказывал, как они, будучи студентами, приехали собирать картошку осенью в колхоз, а там у них случилась повальная эпидемия кишечной инфекции. Потом Юрий Петрович рассказал, как они с Анной Никитичной первый и единственный раз в санаторий на море ездили.

Анна Никитична меня разместила в небольшой и светлой горнице, с узкой, но высокой кроватью с пушистыми перинами. А Сакатову, Гене и Дениске достались места в тёмном просторном чулане, с одним небольшим продухом вместо окна, зато там было прохладно и вкусно пахло свежими досками.