Золотой лев

Антонина старалась поразить их справа и слева. Она кружила вокруг пиратов, но те всё время были начеку: Тоньке самой приходилось постоянно уклоняться от мелькающих вокруг неё копий. Оборона противников казалась неуязвимой. Их было двое, и они держались вместе. А чтобы одержать победу, нужно было разделить их. Только как?!

Лицо Антонины вспыхнуло. Ярость и боевой азарт овладели всем её существом. Будь что будет, подумала она. Потом пронзительно выкрикнула боевой клич ордена Золотого Льва и, позабыв об осторожности, ринулась в решительную атаку.

О, нет на свете ничего страшнее и опаснее разъярённой Антонины! Вот она мчится с копьём наперевес, неотвратимая и жуткая, как отцовский ремень, из её горла вырываются пронзительные крики, а в глазах горит неистовая жажда мести. Нет на свете таких крепостных стен, которые бы могли её остановить, нет таких ворот, которые смогли бы задержать её хоть на мгновение, нет такой силы, которая заставила бы её отступить, потому что в пылу сражения леди-воительница не ведает страха. И тогда пиратам, какими бы кровожадными они ни были, остаётся только одно: или глупо, но с честью погибнуть, или искать спасения в стремительном, но мудром бегстве.

Ася Чёрная Метка выбрала бегство. Никогда ещё за все свои девять лет она не встречалась с такой силой ярости, с такой решительностью и безрассудством. Девочка забыла о своём раненом напарнике, помчалась прочь, на другой край света, лишь бы подальше от этого странного, непостижимого, жуткого существа с горящими глазами и разметавшимися по плечам волосами.

— Виктория! — закричала Антонина, пронзая копьём одноногого Лёшку Кишкореза. — Полная победа! — закричала она, догоняя и расправляясь с потерявшей от ужаса голову Асей Чёрной Меткой.

Зрители аплодировали. Даже пираты вынуждены были признать мужество леди-воительницы. Аплодировали они молча, потому что договор уже вступил в силу и на уста пиратов легла печать молчания. Даже Буратино аплодировал и восторженно кричал, что никогда в жизни ничего подобного ему видеть не приходилось.

— Сударыня! — говорил он. — Вы меня поразили! Это было просто потрясающе!

— Ну что вы, — скромно опускала глаза Антонина. — Пустяки… Теперь я уже не та, что раньше. Годы, знаете, берут своё.

Буратино вытащил лодку на берег, привязал её к коряге, сказал, что сия битва останется в анналах истории, и, свистнув Отелло, удалился в сторону полигона. Удалились и пираты Левого Берега. Ушли зализывать раны.

— Славный денёк, — сладко зажмурилась Антонина.

— Да уж вечер наступил, — поправил её Санчо.

— Всё равно славный.

— Вот только следов мы не нашли. Эти пираты заморочили голову!.. Ладно. Они своё получили. Поплыли домой. Завтра продолжим поиски. А сегодня Отелло и Буратино всё затоптали.

— Ну и лапищи у этого пса! — заметил Макс. — Как у собаки Баскервилей. Под стать Буратино. У того тоже лапа что надо… — Макс прищурился, оценивая следы биолога. — Размер сорок пятый.

— Что?! — вскричал Санчо.

— Сорок пятый размер, — пробормотал Макс. До него тоже дошло.

— И на полигоне он всё время крутится, и собака у него — чёрный вурдалак… — задумчиво произнёс Знаменитый следопыт, склоняясь над отпечатками сапог. — А не тот ли это «некто», которого мы ищем?

— Конечно не тот! — рассмеялся дядя Гоша. — Что за игру в бирюльки вы затеяли?! Лучше скажите мне слово из одиннадцати букв, обозначающее полную бессмыслицу, случайный набор звуков. Начинается и заканчивается на «А».

— Абракадабра, — тут же ответил Макс.

— Верно, — удивился дядя Гоша.

— И вы должны арестовать Буратино.

Дядя Гоша вписал слово в клеточки кроссворда и с уважением посмотрел на Максима.

— Молоток. А кто такой Буратино? Это из сказки, с носом такой?

— Да. То есть нет. И да, и нет. — Макс окончательно запутался. — В смысле, из сказки, но без носа. Вернее, наоборот, с носом… Тьфу ты, чёрт… А ещё у него чёрный вурдалак.

— На носу?

— Да. То есть нет. Вурдалак сам по себе. Но это не вурдалак. Во всяком случае, днём. Особые приметы: левое ухо висит, на лбу печать дьявола, ходит на двух ногах.

— Малыш, — участливо сказал дядя Гоша, — может, тебе к врачу сходить?

— Макс говорит о Ратинове Борисе Устиновиче, — пояснил Санчо.

— Это у него на лбу печать дьявола и левое ухо висит?

— Нет. Ухо висит у Отелло. А Борис Устинович, он же Буратино, он же лжебиолог, носит обувь сорок пятого размера. — Санчо положил перед милиционером нарисованный карандашом отпечаток подошвы. — И на командном пункте были такие же следы.

— Точно такие же? — посмотрел на рисунок дядя Гоша.

— Не совсем. Размер тот же. Но те следы оставило чучело… Вернее, не чучело, а тот, кто прикинулся чучелом, хотя на самом деле вовсе не был чучелом, но хотел выдать себя за чучело, чтобы мы подумали, что вас по башке треснуло чучело, поэтому тот, который не чучело, даже отрезок трубы вложил в руку чучела… Вот.

— Ну ты силён! — восхищённо ахнула Антонина. — Я бы так не смогла!..

Дядя Гоша озадаченно почесал затылок. Потом смял листок и бросил его в корзину для мусора.