Золотой Лингам

– Это у него после недавнего ранения. Слабость. Кстати, оно, ранение, имеет непосредственное, так сказать, касательство к предмету нашего разговора. Но об этом – в свое время.

– Понятно, – кивнул Горислав, отхлебывая горячий черный кофе. – Ну-с, я готов слушать. Так зачем все ж таки я вам потребовался?

– Да. Пожалуй, пора перейти к делу, – согласился Шигин. – Но… не сочтите за недоверие, Горислав Игоревич, однако как… должностное лицо и… ответственный человек полагаю не лишним, и… даже считаю своим долгом, еще раз напомнить о строгой конфиденциальности настоящей информации. Особо отмечу, что круг посвященных крайне узок и почти ограничивается здесь присутствующими. За небольшим исключением в лице… но это неважно. Расширение этого круга может повлечь неконтролируемую утечку, результатом каковой могут стать, гм… панические настроения в городе. Да, именно так.

Теперь перехожу к самой истории. Точнее, к той ее части, которая на текущий момент известна нам самим. И необходима для целей успешного разрешения… комплекса возникших проблем. Сразу скажу, что, во-первых, не полномочен раскрывать все источники, благодаря которым нам стало известно о подробностях происшедших событий, а во-вторых, сами эти события, особенно их предыстория, имеют довольно, гм… необычный, даже фантастический характер. Собственно говоря, именно поэтому мы к вам, Горислав Игоревич, и обратились.

Позвольте сначала изложить, так сказать, легендарную основу текущих событий… Вот тут у меня имеется аналитическая записка. Подготовленная на основе одной древней вьетнамской легенды и некоторых современных изысканий исторического, так сказать, характера. Но она – на бумажном носителе, поэтому я ее вам сейчас, с некоторыми сокращениями, озвучу. Так оно ловчее выйдет.

С этими словами Председатель вынул из ящика стола красную пластиковую папку, открыл и, водрузив на нос очки в тонкой золотой оправе, приступил к «озвучиванию бумажного носителя».

«Давным-давно, а точнее, около двух тысяч лет назад, на территории Индокитая, где-то между современными Камбоджой, Таиландом и Лаосом, существовало процветающее королевство Чен-Ланг, населенное многочисленным и воинственным народом еду. На много дней пешего пути, на сотни ли, простирались земли государства Чен-Ланг. Правили еду короли-девараджи, почитаемые подданными, как живые боги, вроде египетских фараонов.

Кроме своего короля, еду поклонялись целому сонмищу хтонических духов-хранителей, именуемых «неак та». Но сильнейшим и могущественнейшим среди неак та был Арак Кол, бог-демон жизни и смерти, единовременно олицетворявший мужскую созидательную мощь и женское плодородие. Храм сего дуалистического божества располагался в самом сердце страны еду, на главной столичной площади, под сенью священных баньянов и тхонгов.

Там, в этом капище, за сакральной бамбуковой завесой, таился золотой истукан Арак Кола. Помимо устрашающих клыков на кабаньей морде, кумир был оснащен пышными грудями и внушительных размеров мужским достоинством, в боевой, так сказать, готовности…

Итак, королевство Чен-Ланг процветало, урожаи риса и маниоки были обильны, а войны с соседними народами – монами, дао, черными и цветочными хмонгами – победоносны. Разумеется, жрецы Арак Кола ставили это себе в заслугу, дескать, именно заступничество их андрогинного зверобога гарантирует безбедную жизнь народу еду. Но, дабы благосклонность Арак Кола не иссякла, надо неустанно возносить ему молитвы и строго следить, чтобы жертвования оставались обильными и регулярными. Причем, кроме традиционных листьев зонга, клубней батата и сушеной рыбы тяй, которые, понятно, служили пропитанию самих жрецов, Арак Колу полагались и человеческие жертвоприношения.

Ежегодно в канун праздника Чнам Тмай – Нового года по лунному календарю, жрецы выбирали молодую непорочную девушку. В течение трех дней ее заставляли есть пищу без соли, купаться в проточной воде, а затем, раздев донага, отводили в святилище Арак Кола, привязывали к толстой каменной колонне и оставляли на ночь. Что с ней происходило потом, точно не известно. Но говорят, стоило взойти луне, как из храма раздавались стоны и крики, перемежающиеся со сладострастным хрюканьем, затем их сменяли вопли ужаса и крики боли, а через какое-то время все смолкало.

Утром, когда прихожане с робостью входили в храмовые ворота, капище неизменно оказывалось пустым. Считалось, что это сам Арак Кол удовлетворяет таким образом свою похоть, а удовлетворив, сжирает несчастную до крошки. Можно предположить, что роль насильника брали на себя жрецы свиноподобного демона…

Так в целом текла жизнь народа еду под мудрым правлением королей-девараджи. Время неслось быстро и плавно, как тень лошади на плетеной бамбуковой занавеске; годы сменялись годами, десятилетия складывались в столетия и, в конце концов, наступил тот неизбежный момент, когда счастье отвернулось от Чен-Ланга.