Золотой Лингам

– Что ж, – заявил Горислав Игоревич, решительно потирая руки, – по-моему, настало время посетить пасюковский пещерный храм.

Следователь недоуменно воззрился на Костромирова.

– Уж не думаешь ли ты, профессор, в самом деле…

– Слышь, следователь, – перебил его Егорыч, – а ты Антонине моей про то сказывал?

– Про что? – не понял сразу Хватко.

– Ну, про то, что у этих туристов сердца пропали.

– Нет… да и как бы я сказал? Она же глухонемая! Я сразу вас искать побежал, чтобы вы понапрасну по тайге за тигром не гонялись. И не до того мне было – там сейчас и так полный раздрай… Уховцев, ядрен-матрен, пропал куда-то! А спелеолог этот – Сергей, ну, который последний из группы Пасюка еще жив, – тот, понимаешь, чуть ли не в истерике. Тоже все бежать куда-то порывается…

Показалось Костромирову или старый охотник действительно вздохнул с облегчением? Интересно, какая ему разница, знает его супруга об отсутствии сердец у трупов или нет?

– Уховцев пропал? – уточнил Горислав. – А карабина он с собой не прихватил случайно?

– Откуда ты знаешь про карабин? – удивился Вадим.

– Ну вот и выяснили, кто таков наш ворошиловский стрелок, – поворачиваясь к Антону Егорычу, заявил ученый.

– Да на какого лешего ему это надо?! – поразился старик. – С ума он, поганский царь, спятил, что ли?

– В общем и целом, так оно и есть, – согласился Костромиров. – Но сначала я должен вам кое-что объяснить.

– Это точно, – согласился следователь. – Только дайте, ради бога, попить – в горле совсем пересохло…

– Ну вот что, – распорядился охотник, – сделаем привал. Нам с профессором тоже жевнуть чего-нибудь не помешает…

Он споро надрал бересты, развел костерок, потом достал из своей котомки чайник, куда-то с ним сбегал, а вернулся уже с полным. Не прошло и четверти часа, как все трое, удобно расположившись на ближайшей колодине, попивали из алюминиевых кружек ароматный травяной чай и с аппетитом закусывали сухарями – все это нашлось в берестяной котомке Антона Егоровича.

– Мне сразу фамилия Уховцев показалась знакомой, – начал Горислав Игоревич, раскуривая трубку, – а когда сейчас Антон Егорович упомянул, что Уховцев очень хорошо разбирается в местной флоре, меня, наконец, осенило: вспомнил я, где и при каких обстоятельствах с ним встречался и почему фамилия его мне знакома. В общем, никакой он, конечно, не историк, а на самом деле – биолог, кандидат биологических наук, но фамилию свою он при знакомстве с нами несколько исказил, настоящая его фамилия – Ушинцев. Видимо, узнав меня, он не захотел, чтобы я, в свою очередь, вспомнил его, вот и назвался другой фамилией. А в спешке она вышла довольно сходной с прежней – подлинной: Ушинцев – Уховцев.

– А зачем ему все это было надо? – спросил Хватко.