Золотой Лис

Слуги почти полностью ликвидировали последствия вчерашнего разгрома. За ночь лагерный столяр починил сломанную мебель. Исаак соорудил новый сервиз из отдельных предметов, уцелевших во время побоища. Труди и Эрика кое-как смыли с себя грязь, но их волосы все еще были накручены на разноцветные пластмассовые бигуди. Однако внимание Шона привлекло отнюдь не это.

Он посмотрел на дальний конец длинного стола, туда, где стояло его кресло. Это был его лагерь, и это место, согласно традиции и обычаю, принадлежало ему. Это знали все. Сзади, на парусиновой спинке, крупными буквами было начертано его имя.

Теперь в его кресле восседал Гарри. Его нос уже не выглядел таким опухшим, как вчера. Оправа его очков, пострадавшая накануне, была аккуратно склеена. Его волосы еще не высохли после душа. В целом он казался большим, важным и самодовольным, а главное, он сидел на месте Шона.

Он на секунду оторвался от охотничьего завтрака, состоявшего из печени импалы с луком и омлетом, и поднял глаза на Шона.

— Доброе утро, Шон, — жизнерадостно приветствовал он брата. — Налей-ка мне чашечку кофе, раз уж ты там стоишь.

За столом воцарилось гробовое молчание. Все взоры обратились к Шону в ожидании его реакции. Медленно, очень медленно лицо Шона разгладилось, и он улыбнулся.

— Сколько сахару? — осведомился он, подойдя к боковому столику и взяв кофейник из рук Исаака.

— Двух кусочков, пожалуй, хватит. — Гарри как ни в чем ни бывало вернулся к трапезе, и вдоль стола прошелестел отчетливо слышимый вздох облегчения. Все разом возобновили прерванную беседу.

Шон принес младшему брату его кофе, и Гарри небрежно кивнул.

— Спасибо, Шон. Присаживайся. — Он указал на место рядом с собой. — Нам надо кое-что обсудить.

Изабелле безумно хотелось подслушать их разговор, но обе немецкие девицы громко хихикали и без умолку щебетали, флиртуя напропалую и с Шасой, и с Отто. Она знала, что Гарри обсуждает с Шоном программу встреч, запланированных на ближайшие несколько дней. Имена гостей, прибывших в лагерь, и любые сведения о них могли оказаться полезными для нее и для Никки.

— Что представляет из себя эта итальянка? Ты ведь с ней уже работал. Что ты можешь о ней сказать? — услышала она вопрос Гарри. Шон пожал плечами.

— Эльза Пинателли? Итальянка, живет в Швейцарии. Хорошо стреляет, правда, когда удается ее уговорить выстрелить. Никогда не стреляет без тщательной подготовки, но уж если спускает курок, во что-то обязательно попадает. Ни разу не видел, чтобы она промахнулась.

Гарри на миг задумался, затем кивнул.

— Хорошо. Что еще?

— Зверская баба. Всегда все делает по-своему, главное, на редкость проницательна — у нее словно глаза на затылке. Я как-то попытался немного похимичить со счетом, так она с ходу меня раскусила.

Гарри снова кивнул.

— Ничего удивительного. Она одна из самых богатых женщин в Европе. Фармацевтика, химия. Тяжелое машиностроение, реактивные двигатели, оружие. Она руководит компанией уже семь лет, с тех пор как умер ее муж. У нее крутая репутация.

— В прошлом году, когда мы охотились в густом буше, на нас напал раненый джумбо. Она не двинулась с места и всадила ему пулю прямо в лоб с двадцати шагов. Потом устроила мне жуткий нагоняй. Заявила, что я не имел права стрелять в ее слона. Так что насчет крутости — это точно.

— Что-нибудь еще? Как насчет слабостей? Пьет? — спросил Гарри.

Шон покачал головой.

— Бокал шампанского каждый вечер. Причем каждый раз из новой бутылки. Представляешь, раскупоривает бутылку «Дом Периньона», выпивает один бокал, а все остальное велит унести. Между прочим, одна бутылка стоит пятьдесят долларов.

— И что, это все? — Гарри пристально посмотрел на него через толстые стекла очков; Шон усмехнулся.

— Да ладно тебе, Гарри. Она уже старушенция — ей уж, наверное, лет пятьдесят.

— На самом деле всего сорок два, — поправил его Гарри.

Шон вздохнул.

— О'кэй, если ты хочешь знать, играли ли мы с ней в прятки под одеялом… Послушай, я ей предлагал. Черт побери, я просто обязан был это сделать. Это входит в прейскурант. Она рассмеялась мне в лицо. Сказала, что у нее нет ни малейшего желания сесть в тюрьму за растление малолетних. — Он сокрушенно покачал головой. Шон очень не любил признавать свои неудачи в этой области.

— Жаль! Она нам нужна позарез, — заявил Гарри. — Мне могут понадобиться любые рычаги воздействия.

— Сегодня в пять я ее сюда доставлю, — пообещал Шон. — Тогда она будет в полном твоем распоряжении, и я от всего сердца желаю тебе удачи.

Провожать Отто и его медсестер к взлетно-посадочной полосе поехали все вместе. Настроение было приподнятым.

Немки не только простили Гарри свое ночное купание, но и, судя по всему, сильно его зауважали; столь категорический отказ от их услуг лишь возбудил интерес. Они устроили ему впечатляющую сцену прощания, целовали его, обнимали, гладили по голове, пока он наконец не покраснел, как вареный рак.