Золотой Лис

— С клиенткой пойдет отец, — твердо заявил Гарри. — А ты останешься в лагере.

— Отец? — Шон обалдело уставился на него, затем расплылся в ухмылке. — Вот старый кобель! Значит, он подкапывается к вдове?

— Ну почему у тебя всегда одна пошлость на уме? — упрекнул его Гарри. — У нас важные дела с сеньорой Пинателли, и отцу необходимо установить с ней доверительные отношения. Только и всего.

— Ага, а когда эти два престарелых голубка напортачат с леопардом, старине Шону опять придется прибираться за ними?

— Ты же сам говорил мне, что сеньора Пинателли никогда не промахивается, а отец, как охотник, ни в чем тебе не уступит. Ну а кроме того, бесстрашный Шон Кортни в любом случае не испугается какого-то там раненого леопарда — разве не так?

Шон было насупился, но решил не реагировать на подначки.

— Ладно, пойду подготовлю для них укрытие, — согласился он, затем улыбнулся брату. — Что касается твоего вопроса — нет, Гарри, я не испугаюсь раненого леопарда; я вообще никого и ничего не боюсь. Не забывай об этом, старина.

* * *

Шаса растянулся на своей койке с книгой в руках. Охотничий лагерь был одним из немногих мест в его бурной жизни, где ему предоставлялась возможность почитать для своего собственного удовольствия, а не для деловых и политических интересов. Он в четвертый раз перечитывал «Голубой Нил» Алана Мурхеда, наслаждаясь каждым словом, когда Гарри просунул голову в палатку.

— Па, у нас тут возникла маленькая проблема.

У Шона приступ малярии.

Шаса подскочил на кровати и выронил книгу; он не на шутку встревожился.

— Что-нибудь серьезное? — Он знал, что Шон никогда не употребляет сильнодействующие антималярийные препараты вроде палудрина или малоприма. Он предпочитал вырабатывать иммунитет к этой болезни и лечил только ее симптомы, температуру и все такое. Шасе также было известно, что в последнее время у Замбези обнаружилась новая разновидность вируса «пи-фальсипарум», устойчивая к обычным лекарствам, которая давала опасные осложнения на мозг и частенько приводила к летальному исходу. — Я сейчас пойду к нему.

— Да не волнуйся ты так. Хлороквин уже начал действовать, он уснул. Не стоит его беспокоить.

Шаса облегченно вздохнул, и Гарри тут же захлопнул ловушку:

— Однако кому-то придется сегодня поохотиться с сеньорой Пинателли, а у тебя, я думаю, куда больший опыт по этой части, чем у меня.

* * *

Укрытие было оборудовано на нижних ветвях дикорастущего эбенового дерева, всего в десяти футах от земли. Шон приподнял его не для того, чтобы обезопасить охотника, ибо леопард мог залезть на дерево и оказаться рядом с ним прежде, чем тот успел бы моргнуть; просто отсюда открывался лучший обзор на узкий ручей, за которым находилось дерево с приманкой.

Шон очень тщательно выбирал это дерево, и Шаса, оглядев его, одобрительно кивнул. Главное, что легкий вечерний ветерок, дувший с востока, относил от леопарда запах охотника. К тому же, оно было окружено густым прибрежным кустарником, доходившим до плеча; это позволяло леопарду чувствовать себя в безопасности.

Ствол дерева наклонился под небольшим углом над ручьем, что позволяло хищнику легко взобраться на горизонтальную ветку в двадцати футах над землей, к которой на короткой цепи была подвешена туша антилопы импала. Листва эбенового дерева была густой и зеленой, что тоже должно успокоить леопарда. Однако сама ветка с приманкой была голой, за ней виднелся кусочек голубого неба, на фоне которого будет отчетливо заметен силуэт зверя, когда он изогнется и протянет лапу, чтобы подтащить к себе гниющее мясо.

Укрытие располагалось точно в шестидесяти пяти ярдах от дерева с приманкой. Шон измерил это расстояние строительной рулеткой, а Эльза Пинателли перед тем, как отправиться на охоту, пристреляла свое ружье на площадке за лагерем. Шаса установил мишень точно в шестидесяти пяти ярдах, и она одну за другой всадила три пули прямо в яблочко, образовав идеальной формы «клеверный лист», когда три пробоины слегка перекрывают друг друга.

Укрытие, сооруженное из мопановых жердей и тростника, в сущности, представляло собой уютный маленький домик на дереве. Внутри, напротив амбразур в тростниковой стене, стояли два шезлонга. Матату и его напарник из племени Самбуру занесли туда одеяла, спальные мешки, корзины с закуской и термос с горячим кофе.

Бдение могло продолжаться до рассвета, поэтому в распоряжении охотников имелись мощный фонарь, работавший от двенадцативольтового автомобильного аккумулятора, портативная двусторонняя рация для связи со следопытами и даже фарфоровый ночной горшок с изящным цветочным узором, чтобы они могли без лишних неудобств провести здесь всю ночь.

Когда Матату закончил обустройство убежища по своему вкусу, он спустился вниз по приставной лестнице и провел последнее короткое совещание с Шасой возле «тойоты».

— Думаю, он объявится еще до темноты, — сказал Матату на суахили. — Он нахальный и прожорливый, как боров. Думаю, сегодня он опять будет голоден и не сможет устоять перед собственной жадностью.