Золотой Лис

Изабелла вспомнила, каким Майкл был в детстве: тихий застенчивый мальчик, очень скромный и в то же время с безграничной любовью и сочувствием относящийся ко всем окружающим; но всегда в нем ощущалась какая-то мягкая, задумчивая печаль. Теперь ей стало ясно, откуда бралась эта печаль. Она поняла, какие душевные муки терзали его и терзают до сих пор. И почувствовала такую нежность к нему, какой никогда не испытывала прежде. Последние остатки ее физического отвращения исчезли. Она знала, что увиденное там, наверху в спальне, больше никогда не рассердит и не оскорбит ее. Она будет думать теперь только о тех страданиях, что еще предстоят этому бесконечно дорогому ей человеку; и страстно захотелось защитить его, заслонить от столь безжалостной к нему действительности.

— Мой бедный дорогой Микки.

— Теперь уже не бедный. У меня есть такие сокровища, как твои любовь и понимание.

* * *

Два дня спустя, когда Майкл умчался брать очередное интервью, а Изабелла сидела за своим рабочим столом, заваленным раскрытыми книгами и разбросанными бумагами, в квартире раздался телефонный звонок. Она рассеянно потянулась за трубкой и не сразу узнала прозвучавший в ней хриплый голос; смысл услышанных слов тоже не сразу дошел до нее.

— Рамон? Это ты? Что-нибудь случилось? Ты где? В Афинах?

— Я на квартире…

— Здесь, в Лондоне?

— Да. Ты можешь сейчас приехать? Ты мне очень нужна.

Изабелла гнала «мини» на пределе возможного, продираясь сквозь полуденный поток машин; добравшись до их дома, она помчалась вверх по лестнице, перепрыгивая через ступеньки, и вскоре, совершенно запыхавшись, оказалась на лестничной площадке перед дверью квартиры Района. Долго возилась с ключами, но дверь в конце концов открылась.

— Рамон!

Ответа не последовало, и она бросилась в спальню. Его чемодан лежал открытый на кровати, а посередине комнаты на полу валялась скомканная рубашка. Вся в пятнах крови — старой, высохшей крови темно-красного, почти черного цвета, и более свежей, поярче.

— Рамон! Боже мой! Рамон! Ты меня слышишь?

Она подбежала к ванной. Та была заперта изнутри. Отступила чуть назад и ударила в дверь каблуком. Это был один из ударов, которым он ее научил; непрочный замок отлетел, и дверь распахнулась.

Рамон лежал на кафельном полу возле унитаза. Должно быть, падая, он ухватился за полочку над раковиной, и ее косметика полетела вниз, в раковину и на пол, рассыпавшись повсюду. Он был голым по пояс, грудь перевязана бинтами. С первого взгляда она определила, что перевязывала опытная умелая рука. Как и брошенная рубашка, белые бинты тоже пропитались кровью; на них легко можно было различить темные и свежие, еще влажные пятна.

Изабелла опустилась подле него на колени и повернула его голову.

Кожа была бледной, почти молочного цвета, Лоснящейся от холодного пота. Она приподняла и положила голову себе на колени. Затем схватила полотенце, висевшее на краю ванны. Не вставая с пола, с трудом дотянулась до крана с холодной водой, намочила полотенце и вытерла им пот с его лица и шеи.

Веки дрогнули, глаза открылись и взглянули на нее.

— Рамон!

Его взгляд прояснился.

— Кажется, я упал, — пробормотал он.

— Любимый мой, что с тобой случилось? Ты весь в крови.

— Помоги мне добраться до кровати.

Стоя перед ним на коленях, она бережно приподняла его и придала сидячее положение. В силе Изабелла не уступала многим мужчинам; мышцы ее рук и спины были очень развиты благодаря теннису и верховой езде. Тем не менее, прекрасно понимала, что дотащить Рамона до кровати без посторонней помощи будет не под силу даже ей.

— Ты сможешь встать на ноги, если я буду тебя поддерживать?

Он что-то пробурчал и попытался подняться, но тут же скривился и судорожно вцепился в окровавленные бинты, ибо боль пронзила его, как раскаленный нож.

— Спокойно, спокойно, — шептала она; с минуту он так и стоял, согнувшись пополам, затем медленно выпрямился.

— Порядок. — Он стиснул зубы; она осторожно повела его в спальню, подпирая плечом и пытаясь принять на себя большую часть веса, и бережно опустила на кровать.

— Ты что, в таком состоянии проделал весь путь от Афин до Лондона?

Он кивнул. Разумеется, это была ложь. Он вызвал Изабеллу в Афины в качестве курьера. Возникла чрезвычайная ситуация, причем совершенно неожиданно, и у него под рукой не оказалось ни одного агента. Кроме того, пора было ей принимать боевое крещение. Она уже вполне созрела для этого. Была приучена без лишних вопросов выполнять все его распоряжения, а на первый раз он собирался поручить ей очень легкое задание. Она идеально подходила для него: молодая, привлекательная женщина, к тому же беременная, сразу располагающая к себе. К тому же ничем не запятнана и, соответственно, неизвестна ни одной из секретных служб мира, включая Моссад. Одним словом, на профессиональном жаргоне такие именовались «девственницами». Вдобавок ко всему у нее был южноафриканский паспорт, а Израиль поддерживал с этой страной дружеские — если не сказать более — отношения.