Золотой Лис

Стервятники взмывали в небо со своих мохнатых гнезд на нависающих утесах и торжественно парили над ними на огромных распростертых крыльях. По равнине бродили стада газелей, еще не отошедших от вчерашней охоты, испуганных и возбужденных. Они тревожно топорщили свои белоснежные гривы, в минуту опасности поднимавшиеся из специальных кармашков, которые имелись в их шкуре вдоль хребта, гривы сверкали на ярком утреннем солнце, когда они проносились мимо, легкие, как дым, и скрывались в пурпурной цветущей полыни. От чистого пьянящего воздуха у нее, как от шампанского, слегка кружилась голова; она была весела и беззаботна.

Как только лошади как следует разогрелись, Изабелла пустила свою кобылу в галоп, и они понеслись вдоль старого высохшего русла в сторону запруды. Огромные стаи египетских гусей с пронзительными криками поднялись над темной мутной водой, когда, разгоряченные скачкой, они натянули поводья у самого берега.

Изабелла соскользнула с седла и театрально потерла глаз кончиком своего шелкового шарфика, всем своим видом показывая, как ей плохо. Аарон кубарем скатился с лошади и бросился к ней на помощь с поспешностью, полностью оправдавшей ее надежды.

– С тобой все в порядке, Изабелла?

– Кажется, мне что-то попало в глаз.

– Можно взглянуть?

Она подставила ему запрокинутое лицо. Он бережно взял его в свои ладони и уставился в ее глаз.

– Там ничего нет.

Она моргнула длинными темными ресницами, и утреннее солнце зажгло мириады крохотных сапфиров в бездонной глубине ее зрачка.

– Ты уверен? – спросила она. Его дыхание было свежим и чистым; от него исходил приятный мужской запах. Она заглянула в его глаза. Они были темными и блестящими, как жженный мед диких пчел.

Он прикоснулся к ее веку и стал осторожно массировать ее глазное яблоко через тонкую кожицу.

– Ну как? – спросил он, и она вновь моргнула.

– У тебя просто волшебные руки. Теперь гораздо лучше, спасибо. – Она поцеловала его взасос, влажным открытым ртом.

Аарон даже вздрогнул от неожиданности, но быстро пришел в себя и стиснул ее талию. Она подалась вперед, прижалась к нему бедрами и позволила ему в течение нескольких секунд исследовать языком укромные уголки ее рта. Затем, как только она почувствовала напряжение его мужской плоти, тут же отстранилась от него.

– Ну что, поскачем наперегонки обратно до конюшни? – Она рассмеялась своим хрипловатым, безумно сексуальным смехом и одним грациозным движением вскочила в седло. Его мерин в подметки не годился ее гнедой кобыле, к тому же она на старте получила фору в двести ярдов.

Последующие три дня превратились для Аарона Фридмана в сплошную изощренную пытку. Она дотрагивалась до его бедра под столом во время обеда. Она позволяла ему хорошенько себя ощупать, играя с ним в водное поло в бассейне, вода в который набиралась непосредственно из родника. Она с самым невинным видом поправляла лифчик своего бикини прямо перед его носом, когда они лежали рядом на газоне и он читал ей наизусть Шелли. Когда он помогал ей забраться в кузов охотничьего «лендровера», она непринужденно продемонстрировала ему прозрачные трусики от Джант Реже, специально надетые по такому случаю. Когда они танцевали на веранде, она прижималась к нему бедрами и лениво раскачивалась, заставляя их описывать медленные сладострастные круги. При этом они сжимали между собой нечто, очень похожее на рукоятку крикетной биты.

В последний вечер, который он проводил на «Фонтане Дракона» перед тем, как улетать обратно в Трансвааль вместе с Гарри, она разрешила ему проводить себя до комнаты и пожелать ей спокойной ночи в коридоре у дверей ее апартаментов. Не отрываясь от ее губ, он ловко маневрировал, пока ее спина не оказалась надежно прижатой к стене, а юбка задранной до пояса. Дорвавшись наконец до тела, он проявил незаурядное мастерство.

Изабелле понравилось то, что он делает, и вскоре она обнаружила, что сама возбуждена не меньше него. В глубине души ей не хотелось его останавливать. Ее первое впечатление, чисто интуитивное, оказалось весьма точным; с такими пальцами он мог бы стать выдающимся пианистом, его прикосновения были легки и артистичны. Незаметно она достигла того порога, за которым уже почти не владела собой.

– Почему бы тебе не оставить дверь незапертой сегодня ночью? – прошептал он ей на ухо. Усилием воли она стряхнула с себя это сладострастное наваждение и оттолкнула его.

– Ты что, с ума сошел? – также шепотом осведомилась она, расправляя юбку дрожащими пальцами. – Здесь все кишит моими домашними – отец, брат, бабушка, няня.

– Да, сошел – и все из-за тебя. Я люблю тебя. Я хочу тебя. Белла, это сплошная пытка. Я больше так не могу.

– Знаю, – отозвалась она. – Я тоже не могу. Я приеду к тебе в Йоханнесбург.

– Когда? Когда же, любимая?

– Я позвоню тебе. Оставь мне свой телефон.

* * *