Золотой лотос

Призрак молчал. Я о чем-то спросил его, он не ответил. Он сидел совершенно неподвижно, словно застыв. Его глаза смотрели на погасший экран. Только один раз он поднял голову, словно хотел о чем-то спросить, но ничего не сказал. И снова замер в каком-то оцепенении. О чем он думал? Понял ли он историю человечества? Изменил ли он свое первоначальное, слишком поспешное мнение о людях?

Прошло около часа, прежде чем мы вновь начали говорить. Вы понимаете, меня интересовало название этой планеты, название живущих на ней существ.

Без этого мне трудно было задавать другие вопросы.

Я не буду подробно рассказывать об этом разговоре. Долгие расспросы почти ни к чему не привели.

Отдельные слова на языке этих призраков звучали так непродолжительно, что их просто нельзя было воспроизвести. Они напоминали вздох, легкое дуновение ветерка. Убедившись в этом, я попытался понять хотя бы смысл названий. После продолжительного размышления призрак сказал, что его народ называется «Видящие Суть Вещей». Вы представляете, на вопрос «Как называются ваши разумные существа?» — он ответил: «Видящие Суть Вещей», то есть просто повторил то же самое другими словами.

И тут я понял, что он и не мог поступить иначе. Ну как, например, объяснить слово «люди»? Во всяком случае, с этого времени я стал говорить «Видящие».

С именами получилось примерно так же. Тут вообще было много неожиданностей. Выяснилось, что имена часто меняются. Почему — не знаю, но меняются. Имя (теперешнее имя) моего Видящего на нашем языке — если я верно понял — означало «Луч». Другие имена (по смыслу, не по звучанию) были: «Красный Лист», «Мягкая Вода», «Лунный Свет».

Хуже всего получилось с названиями небесных тел. Когда я подвел Видящего Суть Вещей к люку и показал на небо, он сразу же ответил: «Сириус А и Сириус Б». Я даже несколько опешил от такой эрудиции, а потом сообразил, что Видящий Суть Вещей просто повторяет мои слова. Поняв, что положение безнадежно, я попросил его по крайней мере говорить «Сириус Большой» и «Сириус Малый».

Для благозвучия. Он не возражал. Что касается названия планеты, то дальше самого слова «Планета» мы не продвинулись. Так и осталось — «Планета».

Да, нам было трудно говорить. И дело здесь не только в том, что «Луч» плохо понимал наш язык.

Нет. Мы мыслили, если так можно выразиться, в разных плоскостях. Я чувствовал это, но не знал почему.

В конце концов я спросил: «Что было раньше на твоей Планете?» Человек остается человеком даже в необычных условиях. И как всякому человеку, мне была присуща гордость или самоуверенность — назовите это как угодно. Задав вопрос, я не мог удержаться, чтобы не добавить: «Покажи…» Понимаете, я считал, что сумел ему показать. И был уверен, что он этого не сумеет. Техники нашей они не знали, в этом я не сомневался.

Луч посмотрел на меня красными глазами и ответил: — Покажу.

— Где? — спросил я. — Как?

Он улыбнулся.

— Все равно… здесь…

Вам никогда не приходилось видеть прожектор на море? Где-то вспыхивает маленький яркий огонек, узкая полоска скользит по волнам, приближается, становится шире и вдруг ударяет вам в глаза. И вы сразу перестаете воспринимать окружающее, потому что огонек разросся и заполнил пространство. Луч улыбнулся, сказал: «Все равно… здесь…» — и в его красных глазах, похожих на раскаленные угольки, вдруг возник розоватый ореол и начал быстро расплываться, заслоняя окружающее, подобно ударившему в глаза прожектору. Нет, я не так сказал. Этот розоватый ореол ничего не заслонял. Красные глаза Луча действительно вспыхнули, заструили колеблющийся, мерцающий свет. Но световая завеса была полупрозрачной, и я увидел на ней движущиеся картины. Не знаю, кто придумал выражение «передача мыслей на расстоянии». Биофизика не моя специальность. Однако мне кажется, что это очень неудачное выражение. Вряд ли стоит передавать именно мысли: был бы сумбур. Скорее всего, надо передавать зрительные образы или слова. Во всяком случае, Видящие передавали зрительные образы.

Как я уже говорил, сквозь розоватую дымку, на которой чередовались эти образы, я мог видеть все окружающее. Но это не отвлекало. И все-таки я многого не понял. Прежде всего древнейшая история Видящих Суть Вещей была неясна Лучу. Здесь мне просто приходилось догадываться. Кое-что, ему понятное, мне не удавалось понять из-за очень быстрого темпа повествования. И, наконец, даже самое понятное было крайне необычно с нашей точки зрения.

Луч видел только одну стереокартину. И этого оказалось достаточно, чтобы он перенял всю сложную систему кинематографических средств: крупные планы, неожиданные ракурсы, панорамирование, наплывы… Это мне мешало, хотя Луч пользовался кинематографическими приемами довольно удачно.