Золотой лук. Книга I. Если герой приходит

Надежда. Надежда вопреки всему. Последняя из бед, хранившаяся на дне ящика Пандоры. Теперь я понимал, о чем говорил мне дедушка. Лучше бы мне никогда этого не знать!

— Не надо Милитада. Не уходи. Посиди со мной.

В груди Алкимена что-то булькало при каждом слове, каждом звуке. По лицу разлилась восковая бледность, лоб покрыла густая испарина. Но брат все еще улыбался, превозмогая боль.

Я опустился рядом, сжал его руку. Переплел наши пальцы.

Боги! Что я наделал?!!

— Помнишь? На берегу? Ты всех нас камнями уделал!

— Помню. Прости…

— Это ты меня прости. Мне редко удавались хорошие шутки. Разве что сейчас, а? Надо мной будут смеяться…

— Никто не будет смеяться над тобой.

— Будут. Отсюда до Крита… С другой стороны, когда бы мы еще… собрались, да? Все вместе?

— Кто — мы? Кто — вместе?!

— Мы. Братья.

Он смотрел мне за спину. Разыгрывает, подумал я. Подшучивает. Мысль была нелепой и болезненной, как дротик под ребрами. Захлебнувшись от мучительной рези, я обернулся и едва не бросился наутек.

Они были здесь, мои братья.

Делиад стоял в трех шагах, прислонившись плечом к стволу старого вяза. Пирен сидел на поваленном трухлявом стволе, оплетенном побегами вьюнка. Такие, какими я их запомнил. Какими они останутся навсегда.

Как теперь Алкимен.

— Помнишь? — спросил Пирен. — Ты бросил в нее камень.

4 Подарки мертвых братьев

Пирен

— Ты бросил в нее камень.

— Я? В кого?!

— В Химеру. Ты бросил камень, защищая меня. Я теперь, случается, забываю свое имя, но это я помню. Ты кричал: «Получи, гадина!» В царстве теней я слышу, как ты кричишь. Слышу и смеюсь.

— Я пообещал, что убью ее. Я не сдержал слова, Пирен.

— Это пустяки.

— Я обещал и не убил.

— Убил, не убил. Для мертвых это не имеет значения. У каждого свой камень, Гиппоной. У дедушки Сизифа — тот, который он толкает в гору. У тебя — тот, который ты бросил в Химеру. Я сейчас младше тебя. Я теперь всегда буду младше, но когда-то я был старше. И как старший, я скажу тебе: я здесь. Я с тобой. Я никогда тебя не оставлю.

— Ты умер.

— Ну и что? Я теперь живу в каждом камне, который бросает брат, защищая брата. В каждом таком броске. В каждой Химере, когда в нее попадает этот камень. Я бессмертен, понимаешь? Пойди, выпей воды из моего источника. И повтори вслух, что я умер. Повтори, если посмеешь!

— Ты со мной. Навсегда. Думаешь, это такой уж подарок?

— Ты смеешься. Это уже кое-что.

Делиад

— Ты дрался за наш табун.

— Я погубил тебя, Делиад.

— Ты спас меня. Спас мою честь, а это важней жизни. Честь — это удел. Когда Крониды[85] делили мир, они разделили его не на три части — на три чести[86]. Отец честнее сына, военачальник — рядового воина. Тот, кто обесчещен, теряет свое место на земле под небесами. Что после этого значит жизнь? Ничего, даже меньше.

— А что значит смерть?

— Я хотел отступить. Ты же рвался вперед, как истинный сын Главка Эфирского. Я гордился тобой тогда, горжусь и сейчас. Это я, как старший, должен был сражаться за отцовское имущество. Гнаться за конокрадами, мстить за брата, мучиться тем, что я жив, а он нет — все это должен был делать я. Ты принял мой долг на свои плечи. Ты несешь его с достоинством.

— Как камень?

— Как камень, да. Если бы и ты ничего не сделал, мы оба утратили бы честь. Удел, место, имя — мы утратили бы все. Остался бы только позор.

— Камень скатился бы с плеч?

— Да.

— С горы? Как у деда?

— У дедушки камень все время скатывается с горы. Он скатывается, но позора нет. Нет его и у нас — благодаря тебе. Я погиб в бою, ты отомстил за меня. Все остальное — осыпь по склону, когда камень летит вниз.

— Я тебя погубил. И ты благодарен мне за это?

— Конечно. А чего ты ждал?

Алкимен

— Я еще не привык быть мертвым. Я даже не знаю, какой я сейчас. Не с чем сравнивать. Я думал, тени уходят сразу. Не успел сосчитать до трех, а ты уже под землей.

— Тени не уходят. Теней уводят.

— Где же тогда Водитель душ? Где он летает?

— Не знаю, Алкимен. Когда надо, его вечно нет. А может быть, это такое покровительство. Он дарит мне время: большее, чем простой счет до трех. Дарит вас: раз, два, три — вот вы, мои мертвые братья.

— Он дарит время нам. Тебе-то какая разница? Считай хоть до ста.

— Прости меня. Метнуть в вепря дротик? Остаться с пращой и ножом против разъяренного секача?! Такое мог сделать только я.

— О да, ты прав. Герой Беллерофонт, Метатель-Убийца? Такое мог сделать только ты.

— Лучше бы я бежал со всех ног! Я бы бежал, а ты хохотал мне вслед. «Трус! — кричал бы ты. — Заячье сердце!» Я вернулся бы, разозлился, стал бы тебя бранить. Ударил бы в сердцах…

— Не плачь. Не надо.

— Представляешь, как все было бы хорошо? Вернулся, разозлился, ударил. Как хорошо, когда есть на кого злиться! Есть кого бить!

— Ты сейчас злишься на меня?

— Нет. Поэтому ничего уже не хорошо. Все плохо, Алкимен. Главк Эфирский умрет бездетным. Я последний, понимаешь? Я следующий, впереди никого нет. Он уже летит за мной, бог подземного царства. Железное сердце, черные крылья. Факел в руке еще горит, но скоро погаснет. Главк умрет бездетным, этим все сказано.