Золотой лук. Книга II. Всё бывает

Я вздохнул, сочувствуя. «Это мой дворец, но твои покои, — пришли на ум слова Сфенебеи. — А у меня устала спина…» Я чуть было не зажал уши ладонями.

— Молодой ты, не поймешь. Трудно жить бродяге, поверь моему слову.

— Трудно, — согласился я.

Подошел хозяин. Двигался он без спешки: кроме нас да шумной компании торговцев, больше смахивавших на итакийских пиратов, в харчевне людей не было.

— Вина, — велел Кимон. — Принесешь кислое, убью.

— Прям-таки убьешь? — усомнился хозяин.

— Ославлю на весь свет. Так лучше?

Хозяин промолчал.

— Похлебка из свиных ножек, — продолжил Кимон. — Ячменная каша с вы́жарками. Яиц вареных с десяток. Кашу подай на лепешках. Похлебку в миске. Всё.

Хозяин пожал плечами:

— Не всё.

— Всё. Или ты угощаешь? Тогда неси перепелов.

— Не всё, — повторил хозяин.

И выразительно потер пальцы, собрав их в щепоть.

— Сквалыга, — буркнул Кимон. — Не доверяешь?

— Нет, — подтвердил хозяин.

— Я тебя хоть раз обманывал?

— Да.

— Молчи, убийца. На, держи.

Я собрался было отстегнуть бронзовую фибулу для обмена, но Кимон остановил меня жестом. Полез в котомку, вынул пучок «вертелов» — медных четырехгранных прутков, связанных бечевкой. Отобрал три, подал хозяину:

— Держи.

Уроженец Эфиры, я с младых ногтей знал, что монеты — редкость. Их чеканили мало где, а большей частью привозили из-за моря. В харчевнях и лавках довольствовались оболами — прутками вроде тех, какими расплатился Кимон.

Со странником я встретился в городе, у храма Аполлона Волчьего. Не заходя в храм, я задержался на ступенях, разглядывая статуи в просветы между колоннами: Аполлон, Гермий с черепахой, чей-то трон, мужчина с быком на плечах. Мужчину я опознать не смог (бог? герой?!), а спрашивать жрецов постеснялся. Сперва меня удивило присутствие Гермия и Аполлона, не то чтобы врагов, но уж точно не друзей, в одном святилище, но я вспомнил, что из панциря черепахи Гермий сделал лиру, которую подарил Аполлону, и все встало на свои места.

«Мегапент сидит в Аргосе не на троне. Он сидит на копьях, ликийских копьях. Копья — лучшая опора для владыки…»

Аполлон Волчий, он же Аполлон Ликийский, холодно взирал на меня. Я ежился под его надменным взором, полным величайшего презрения, и чуть не подскочил на месте, когда меня хлопнули по плечу. К счастью, это был не бог, а Кимон.

«Во дворце ванакта не чтут Геру? — прозорливо спросил он, видя мою кислую гримасу. — Я прав?»

«Чтут, — вздохнул я. — Но очень уж по-своему».

«Я тебя утешу, — странник потащил меня прочь от храма. — Что спасает нас от женских козней? Только добрая еда. Под Эфирой я показал тебе дриаду. В Аргосе я покажу тебе приличную харчевню. Иди, не отставай…»

— Разбавляй сам. Я очищу яйца.

Пока я предавался воспоминаниям, принесли еду. Я смешал в глиняном кратере вино и воду. Кимон стучал яйцами о край стола, лихо сдирал скорлупу. От миски с похлебкой тянуло таким запахом, что рот наполнялся слюной.

— …Персей!

— Что Персей?

— Завтра будет в Аргосе. В худшем случае, послезавтра.

— Это точно?

Я навострил уши.

— Точней некуда. Два дня как выехал, мне сегодня доложили.

— Два дня? Уже должен был добраться…

— День до Эпидавра. День до Аргоса.

— Задержался в Эпидавре. Сколько пробудет, неизвестно.

Торговцы заспорили. В том, что в Аргос едет великий Персей, сомнений не было. Спор шел о сроках прибытия. Один утверждал, что Персей по дороге заболел и хочет в Эпидавре принести жертвы богу врачевания. Другой с пеной у рта доказывал, что могучий сын Зевса отродясь ничем не болел, кроме как душой за народ. Зачем ему сидеть в Эпидавре? Третий кричал, что Персей, как правитель Тиринфа, едет не один, а со свитой. В свите каждый может захворать, дело обычное. Какое это имело отношение к предыдущим заявлениям, понять было трудно.

— Оно им надо? — спросил Кимон.

Мой интерес к чужому спору не прошел мимо странника.

— Ну, Персей. Хозяин Тиринфа едет к хозяину Аргоса. Можно сказать иначе: хозяин всей Арголиды едет к своему старому другу. Мало ли у них дел? А эти грызутся, будто Персей везет им телегу с головами Медузы. По одной на каждого дурака.

«Мой муж не отомстил за убийство своего отца, — шепнула из дрожащей тьмы Сфенебея, женщина с белым лицом. — Он сидит на троне, который ему подарил убийца. Подарил? Бросил, как бросают кость псу. Случается, человек зовет собаку другом; так случилось и с моим мужем…»

Владыке Аргоса Персей подарил трон. Дедушке Сизифу он подарил меня. Меня тоже бросили, как кость псу? Нет, дедушка не был похож на собаку. Сочти он подарок неуместным — отказал бы. Не посмотрел бы, что перед ним сын Зевса! Дедушка бога смерти в подвале держал, самого Аида вокруг пальца обвел. Что ему какие-то полубоги?

Значит, я не кость.

Значит, в Аргос едет Персей.

— Как ты думаешь, Кимон, когда он приедет в Аргос?