Золотой мост

Объект всеобщего внимания определить было несложно: через площадь шагал человек в ниспадающем складками красном облачении, с благосклонной улыбкой приветствуя толпу. Перед ним в окружении барабанщиков шел слуга, бросая в толпу монеты, именно поэтому стоящие в первых рядах постоянно кланялись, пинали друг друга и вопили в ликовании.

Вооруженный конвой ограждал человека в красном от толпы, но он, казалось, хотел общаться с народом. Какой-то женщине, опустившейся на краю площади на колени и сложившей ладони для молитвы, он благословляющим жестом возложил руку на голову, а когда другая женщина поднесла к нему младенца, он осенил лоб ребенка крестным знамением.

– Кто это? – поинтересовалась я у Филиппа. Пришлось кричать, иначе в общем гомоне он бы не понял моего вопроса.

– Это кардинал! – прокричал он в ответ.

Кардинал? Я слышала только об одном французском кардинале этого времени.

– Ты хочешь сказать, что это Ришелье? – уточнила я.

Филипп кивнул, и я с каким-то нехорошим предчувствием постаралась вспомнить, что читала о Ришелье. Он был не только священником высокого ранга, но и могущественным государственным деятелем, может, даже могущественнее короля, при котором занимал пост первого министра. Он слыл искушенным интриганом и держал громадную сеть шпионов, работавших на него по всей Европе. В романе «Три мушкетера», основанном якобы на реальных событиях, он изображен ненавистным противником королевы и потому врагом главного героя д’Артаньяна, боготворившего королеву и готового отдать за нее жизнь.

Я с любопытством рассматривала узкое, непримечательное лицо над шелковым воротником, сияющим белизной на ярко-красном фоне. Я не могла вспомнить, в каком году он родился, но ему было, вероятно, около сорока. Ухоженной острой бородкой и аккуратно постриженными волосами под кардинальской шапкой он скорее напоминал бухгалтера, чем церковного сановника. Одеяние и благословляющие жесты хоть и соответствовали его духовному сану, но казались все-таки частью выступления, в них чувствовался точный расчет. И это напомнило мне о том, что церковь в те времена еще не была отделена от государства. Папы даже содержали собственные войска, участвовали в войнах и решали, кто станет кайзером[7] или королем. Только этим объяснялось, почему кардинал мог занимать пост министра и диктовать свою волю королю. Мужчины чаще всего принимали сан не для того, чтобы заботиться о душе, а чтобы продвинуться по службе. Церковь служила идеальным трамплином для политической карьеры.

– Никто в Париже и шагу ступить не может без того, чтобы это не стало известно кардиналу, – прокричал мне через плечо Филипп. – А кардинал в Париже и шагу ступить не может без своей гвардии. – Он выглядел раздраженным. Когда ему под ноги прикатилась монета, он не наклонился за ней, а презрительно отпихнул ногой в сторону. Судя по всему, он не принадлежал к числу обожателей Ришелье.

Я автоматически подняла руку и потерла затылок. На жаре я вспотела, и кожаный ремешок от мешочка натирал шею. Но от потирания и почесывания зуд не проходил. Наоборот, он усиливался, пока не превратился в жжение. В испуге затаив дыхание, я стала лихорадочно оглядываться по сторонам. Кто-то наблюдал за мной, я это чувствовала, а зуд доказывал, что от этого кого-то исходила опасность! Люди продирались вперед, приветствуя кардинала возгласами ликования, но никто из них ничем особо не выделялся. Вдруг я заметила, как на долю секунды из толпы вынырнуло и опять исчезло лицо, и чуть не задохнулась от ужаса. Я сразу узнала его, хотя, как и в первый раз, видела не дольше мгновения, – человек в берете, который в 2011 году смотрел на мое окно, стоя внизу у гостиницы. А теперь он был здесь. Путешественник во времени.

* * *

В сильном смятении я крутила головой, всматриваясь в толпу, но незнакомец не появлялся. В затылке тем не менее по-прежнему зудело, значит, он был где-то рядом.

Тем временем процессия двинулась дальше. Сопровождаемый своей гвардией, Ришелье прошествовал мимо нас, бросая народу монеты и вызывая ликование. Толпа за ним рассеивалась, люди снова расходились по своим делам. Я радовалась тому, что мы можем продолжить путь. Только бы скорее убраться прочь отсюда!

Филипп стал пробираться сквозь толчею, и я уже собиралась последовать за ним, как мое внимание привлек мушкетер из только что прошедшего замыкающего отряда. Высокий, атлетического телосложения, широкоплечий и мускулистый. На нем была надвинутая на лицо черная шляпа с пером, начищенные до блеска ботфорты поверх обычных коротких штанов и плащ с вышитым белым крестом. Одной рукой он придерживал мушкет, в то время как другая рука небрежно опиралась на эфес шпаги.