Золотой Мост

— Ведь ты не выдумала это прямо сейчас, чтобы посмеяться надо мной? Не так ли?

— Нет, честное слово нет, — заверила я её. — Кроме того, эта девушка - его дочь, и в конце они друг друга по-настоящему полюбили. Ведь в этом, пожалуй, и заключается существенное различие.

— Хм, ты мне не дочь, но кажется, ты уже начинаешь мне нравиться, — Сесиль встала и взяла с кровати ещё несколько подушек. Она бросила их к уже лежащей на полу, потом она пошла за перегородку и вернулась с куском хлеба, который и вложила мне в руку. — Вот, я вижу, что ты голодна.

Я вежливо поблагодарила её и откусила кусочек, хотя из-за волнения, пережитого прошлым вечером, у меня не было никакого аппетита. Но, несмотря на то, что хлеб был высохший и пресный, глотая его, я сразу почувствовала голод и съела всё до последней крошки.

— Ты, должно быть, хочешь пить, — Сесиль налила красное вино, которое было в кувшине, в два кубка, один из которых она подала мне, и настояла на том, чтобы я с ней «чокнулась». Затем она ещё неоднократно подливала мне вина и не успокоилась, пока мы вместе не опустошили весь кувшин. Правда, она явно выпила больше, чем я, но вино было довольно крепким и свалило бы меня с ног, если бы я и так уже не сидела на полу.

Я то и дело клевала носом, погружаясь в дремоту. Пока таяли свечи, а мы пили, Сесили хотелось узнать обо мне как можно больше. На всякий случай, я отвечала ей по возможности без каких-либо подробностей и, по большей части, уклончиво и бессодержательно. Когда она спросила у меня, чем я люблю заниматься в свободное время, я назвала только чтение и игру на фортепиано (переводчик превратил «фортепиано» в «клавикорды»).

О катании на велосипеде и о дзюдо я предпочла промолчать. На вопрос о поклоннике я, недолго думая, ответила отрицательно. Чтобы отвлечь её от своей персоны, я перешла, наконец, к встречным вопросам. Отвечая на них, Сесиль рассказала мне кое-что из своей жизни, которая протекала довольно необычно, - причём, вспоминая этот рассказ, я думаю иногда, что часть его была, вероятно, просто выдумана.

Она была дочерью парижского придворного учителя (чем объяснялась её образованность) и датской торговки вином (что объясняло её внешность, как у северян, и её слабость к красному вину). Кроме того, она была вдовой жонглёра и канатоходца, что опять-таки вскрывало причину её тяги к сцене.

Три года назад её муж погиб, сорвавшись с каната и, к сожалению, не оставил ей ничего, кроме своих жонглёрских мячей. Сесиль вскочила и рылась в одной из коробок до тех пор, пока не нашла их, но её попытка продемонстрировать мне своё жонглёрское искусство не удалась из-за низкого потолка. Мячи полетели во все стороны, некоторые из них угодили в меня, и, защищаясь, я заслонила своё лицо подушкой. Мы обе захихикали и приняли единогласное решение, что пора было отправляться спать. У меня ещё хватило сил попользоваться её туалетом, находящимся за ширмой: переносным стульчаком с горшком, закрывающимся крышкой.

— Подожди, — сказала она. — Там внутри ещё что-то есть. Я вылью по-быстрому.

Она распахнула ставень и энергично вытряхнула содержимое горшка на улицу, прежде чем вставить его назад в стульчак. Прибавка к лужам, в которые я несколько раз вступила по пути сюда. В то время как я пошла за ширму «по-маленькому», она опять закрыла окно и залезла в постель. Я растянулась на полу, который, после всего выпитого вина, уже не казался мне таким твёрдым, как вначале.

— Спокойной ночи, Анна, — услышала я тихий голос Сесили. — Сладких снов!

— Тебе тоже, — пробормотала я в ответ, уже погружаясь в забытьё.

Свечи потухли. За окном уже забрезжил рассвет, через пару часов на этом ковре будет стоять Филипп, поэтому я должна буду быть в форме. И вскоре я увижу Себастиано... наконец-то. Его образ сопровождал меня в мир моих снов.

Глава 6

День первый

Когда я проснулась, моя голова была толщиной приблизительно с километр, а на языке было ощущение, как от той полумертвой меховой штуки, на которую я наступила прошлой ночью. Со стоном я повернула голову в сторону и попыталась уклониться от яркого света, который сверлил мое правое глазное яблоко. Он исходил от солнечного луча, который проложил себе дорогу через щель между ставнями и, как пыльный меч, делил комнату. Кто-то долбил с внутренней стороны моего черепа и погружал тем самым весь мир в грохот. Затем я заметила, что стук шел также снаружи, точнее, с другой стороны ставень.

— Сесиль? Анна? Вы еще спите?

Это был Филипп! Я сразу же проснулась и вскочила. То есть я хотела вскочить, но на самом деле это было трудоемкое, медленное, сопровождаемое стоном поднятие на ноги. Я была захвачена простыней, которая намоталась на мои ноги, как огромная змея. Подушки лежали всюду вокруг меня на полу, я спала на голых досках. Мое тело чувствовало себя как после падения с большой высоты (по меньшей мере, я представляла себе, что это должно было ощущаться именно так), из-за боли я едва могла стоять. Самым ужасным было то, что я не знала, что болело больше: моя голова или все остальное ниже шеи.