Золотой немецкий ключ большевиков

Кроме кн. Львова в правительстве об этом знали, кроме меня, только двое: министр иностранных дел Терещенко и министр путей сообщения Некрасов («Триумвират»). И в этом узком кругу исполнение задачи было поручено Терещенко, а каждый из нас остальных старался по возможности не интересоваться подробностями начатой работы… А работа была крайне кропотливая, трудная, сложная и долгая». Вот почему материалы, полученные из Ставки даже не были сообщены в петербургскую военную контрразведку, которая концентрировала у себя расследование связи большевиков и немцев; вот почему доклад о Ермоленко в течение полутора месяцев «оставался под спудом». Но ни Керенский, ни Терещенко который вел непосредственно расследование, ничего не сообщили впоследствии о своей работе, увенчавшейся исключительным успехом: итог «получился для Ленина убийственный» - «весь аппарат сношений Ленина с Германией был установлен». И далее несколько неожиданно Керенский рассказывает, в сущности, только то, что было известно в июльские дни по данным, полученным контрразведкой.

3. «Русская Дрейфусиада».

Так назвали большевики дни, последовавшие за июльским уличным выступлением, организованным партией Ленина против Временного Правительства[64] Ленину и иже с ним было предъявлено официальное обвинение в измене. Так как следственное июльское дело вне нашей досягаемости, в основу изложения приходится положить воспоминания того, кто руководил тем центром, около которого сосредоточились собирание и предварительная разработка обвинительного материала. Мы начнем с известных уже нам воспоминаний начальника контрразведки петербургского военного округа. Кое-где придется восполнить пробелы памяти полк. Никитина, пользуясь случайными отрывками из следственного дела, использованными советской историографией, и газетными сообщениями того времени. И следует еще раз с самого начала повторить сделанную уже оговорку. В авторском предисловии к книге «Роковые годы» говорится; «Взвешивая каждое слово, я стремился изложить только факты, которые в своих существенных чертах все могут быть доказаны историком». На примере с документами, касавшимися эпизода с Черновым, можно было уже увидеть, что в действительности не всегда это так. Некоторые и другие «факты», сообщаемые Никитиным, опровергаются документами, т. с. перестают быть фактами. В процессе работы над воспоминаниями у бывшего начальника петербургской контрразведки в распоряжении, очевидно, почти не было документов - единственным исключением являются воспроизводимые им копии 29 телеграмм Ганецкого и к Ганецкому, которыми обменивались в первые месяцы революции Стокгольм и Петербург (копии с этих телеграмм вручены были контрразведке представителем аналогичного учреждения иностранного государства). Память мемуаристов иногда непроизвольно даже способна совершать курбеты, далеко отклоняющее рассказ оттого, что было в действительности, или предположения и догадки выдавать за установленные факты. Не всегда можно сделать проверку, и именно то, что автор воспоминаний строго не «взвешивает каждое слово», должно ослаблять впечатление от некоторых его заключений тогда, когда дело касается фактов, проверить которые мы не в состоянии. Приходится принимать их только на веру. Мне кажется, что, быв. министр юстиции Врем. Правительства Переверзев, принявший столь активное участие в июльских делах, слишком поспешил с безоговорочным признанием «совершенной правдивости и правоты» изложения, данного в книге «Роковые годы» полк. Никитина[65]. «Ничего, - писал Переверзев (письмо в «Посл. Нов.» 31 октября 30 г.) - к этой стороне его мемуаров я прибавить не могу, равно, как не могу внести в нее каких либо исправлений».

Никитин на страницах своих воспоминаний рассказал, с каким невероятным трудом пришлось ему восстановить разрушенную переворотом военную контрразведку - вплоть до того, что первые деньги на организацию столь необходимого в период войны государственного дела ему пришлось взять взаймы у частного лица. Для деятельности немецких агентов всех рангов и мастей в таких условиях открывался широкий простор. Может быть, русская военная контрразведка была бы совершенно беспомощна, если бы не находила поддержки со стороны иностранных делегаций союзных держав.