Золотой отсвет счастья

Другой шепотом молился.

— Довольно! — завопил один из команды. — С нас хватит! Это дурные места. Идемте на корабль, назад. Назад, пока мы все тут не подохли.

К Бесс подошел Кинкейд, поднял ее с колен и привлек к себе.

— Он умер, — сказал шотландец.

Девушка закрыла глаза и разрыдалась. В сильных руках Кинкейда она сразу почувствовала себя маленькой. Как же она испугалась! Не за себя, нет. Все произошло слишком быстро, но когда Кинкейд бросился на хищника, кровь застыла у нее в жилах.

— Ты мог погибнуть, — выговорила она сквозь слезы. Да, это он, ее Кинкейд, мог сейчас лежать в луже крови. — Кинкейд…

Он отодвинулся от нее и, глядя в глаза, твердо сказал:

— Все хорошо, Бесс. Все в порядке. Ты жива. Бесс вспыхнула от стыда: значит, он подумал, что она испугалась за себя!

— Со мной все нормально, — пробормотала она. — Зато погляди на них! — Она кивнула в сторону злых и испуганных матросов. — Они бросят нас, если ты сейчас их не остановишь.

— Я сказал, пора назад, — гремел тем временем боцман. — Здесь нет золота. Здесь только смерть.

Эван схватил боцмана за грудки и рывком дернул на себя.

— Ты пойдешь туда, куда тебе прикажут, — жестко сказал Дэвис. — Пока я капитан, я не…

— Мы не на море! — выкрикнул высокий одноглазый матрос. — Ты не имеешь права…

Кинкейд был так стремителен, что Бесс толком не поняла, что произошло. В одно мгновение одноглазый оказался на земле; прижимая его грудь коленом, над ним навис Кинкейд и приставил нож к горлу.

— Ты слышал слова капитана, — вкрадчиво сказал шотландец. — Никаких бунтов. Или ты попридержишь язык, или я отрублю его, равно как и всю твою пустую голову.

— Не убивай меня! Нет! Не убивай меня! — взмолился одноглазый.

Кинкейд бросил взгляд на Эвана, и тот коротко кивнул. Шотландец отпустил матроса, встал.

— Это относится ко всем и каждому, — сурово произнес он. — Мистер Дэвис ваш капитан. Он работает на меня. Тем, кто задумает не подчиниться ему, советую сразу же идти ко всем чертям. И помните, — продолжал Кинкейд, — ягуар далеко не уйдет. Он все еще голоден.

Матросы насупились, помрачнели. Но никто не посмел возражать. Все молча подчинились приказу Эвана сделать носилки для погибшего.

Еще через час пути они вышли к узкой мутной речке. Переходить ее пришлось вброд. Вода доходила до бедер. Выбравшись на берег, боцман поскользнулся на торчавшем из земли корне, упал и… наткнулся прямо на змею. Пестрая лента взвилась в ярости и молниеносно ужалила боцмана в запястье. На крики его бросились товарищи, изрубили змею в крошку, но, увы, поздно. Все усилия Бесс помочь боцману были тщетны — он умер быстрее, чем закипает вода в котле.

Земля под вывернутым из земли деревом была мягкой и рыхлой, там-то и решили похоронить мертвых. Проводили их короткой молитвой. На могиле остался только примитивный крест из двух сучьев.

В тягостном молчании путники продолжали идти. Они преодолели несколько сот ярдов, как вдруг из-за корявого, раскидистого дерева возник Че. Он быстро заговорил что-то, обращаясь к Ха-кобо. В руках Че держал убитую обезьяну и убитого опоссума. Индеец вручил добычу Ха-кобо и, прежде чем Эван успел узнать у него что-нибудь, скрылся.

— Чего он боится? — поинтересовался у проводника Кинкейд.

Ха-кобо еле заметно пожал плечами, забросил за спину мертвых животных и продолжил путь.

Скоро прошел еще один ливень. Когда шумящие струи стихли, Бесс услышала невдалеке новые звуки — рев водяного потока. Непролазные кусты расступились, лес стал просторнее, покрытая желто-зеленым мхом земля пружинила под ногами. Ха-кобо остановился, раздвинул кружевную завесу зелени… и Бесс ахнула.

Прямо перед ними низвергались серебристые потоки величественного водопада. Ха-кобо подбежал к кромке заводи, набрал в пригоршню воды и с благоговением выпил.

Девушка онемела, восхищенная этой картиной. Сердце ее гулко стучало в груди. Она была во власти удивительного ощущения, что когда-то ее дед стоял именно на этом месте. Ее дед. Дедушка Джеймс. Впервые со дня его кончины Бесс реально почувствовала тепло рук родного человека, услышала его голос, увидела его глаза. В горле у Бесс запершило: она готова была расплакаться.

— Ну что, девочка? — оторвал ее от грез глубокий голос Кинкейда. — Как, по-твоему, далеко нам еще до твоих сокровищ? Или уже теплее?

Она кивнула; язык все не слушался. Это здесь. Она уже поняла. Это здесь. Мурашки побежали по коже. Бесс пыталась совладать с дыханием. Опустив глаза, она шагнула к тихой заводи. Вода была темной до черноты. С другого конца вытекал журча узкий ручей, который явно не мог вместить падающие со скал потоки воды. Какая же здесь должна быть глубина, содрогнулась Бесс.

Она подошла еще ближе, и тут на нее обрушился каскад звуков, сначала смутных и нестройных, потом все более отчетливых. В монотонном реве водопада слышались голоса, смех, восклицания, так долго пребывавшие в небытии. И, наконец, все перекрыл негромкий мужской голос. Голос старого Джеймса. Его смех.