Золотой петух. Безумец

Было уже совсем темно, когда Айрапет и Сара вернулись домой. Они узнали, что после ссоры с Варданом Томас-эфенди, считая себя оскорбленным, покинул их дом и старик Хачо был этим очень обеспокоен. Он боялся, что обозленный сборщик подстроит ему какую-нибудь каверзу.

Несмотря на свой резкий и вспыльчивый характер, Вардан никогда попусту не обижал людей. Он считал Томаса-эфенди отъявленным негодяем, потому что тот, находясь на службе у турецкого правительства, притеснял своих соотечественников, обирал и разорял их. Помимо этого, ему было известно и прошлое эфенди: этот пакостник и плут, исполняя должность сборщика в разных уездах Армении, повсюду заводил жен и совратил немало молодых девушек. Очевидно, теперь такие же намерения были у него и по отношению к Лале. Он хотел, обманув доверчивого и наивного Хачо, соблазнить его дочь. Мог ли Вардан отнестись к этому спокойно, тем более что речь шла о любимой девушке.

Причиной того, что Томас-эфенди так поспешно покинул дом старика Хачо, была не только обида на Вардана и нежелание встречаться с ним, — эфенди умел, когда нужно, молча сносить оскорбления. Дело в том, что он получил письмо, доставленное ему специальным гонцом, и котором ему предписывалось ссыпать в особые амбары все имевшееся у него под рукой казенное зерно и ни под каким видом не продавать его, так как оно было нужно правительству. Очевидно, шла какая-то подготовка, и не случайно Фатах-бек вооружал курдов…

После отъезда Томаса-эфенди в доме старика Хачо появился новый гость. Это был худощавый молодой человек, с очень бледным лицом. Его болезненный вид говорил о том, что он немало времени просидел на школьной скамье.

Какого он был звания и чем занимался — никто не знал. Было известно лишь одно, что он константинопольский армянин. И старик Хачо считал своим долгом оказать гостеприимство столичному жителю.

У приезжего не было ничего, кроме хурджина. Одет он был в поношенный европейский костюм, свидетельствовавший о его бедности. Чарводар[35], с которым он прибыл в деревню, покинул его, и приезжий бродил по улицам в поисках пристанища, когда случайно повстречал Вардана.

Говорят, что сердце сердцу весть подает. Разговорившись, юноши тотчас же подружились и, хотя не были до кого знакомы, словно члены одной тайной секты, по-братски протянули друг другу руки.

Вардан взял под свое покровительство нового знакомою и привел его в дом старика Хачо. Гость назвался Микаелом Дудукчяном.

Поскольку фамилия каждого турецкого армянина происходит от рода занятий его отца или деда, то отец Дудукчяна[36], по-видимому, занимался изготовлением свирелей.

Откровенно говоря, старику Хачо не понравились ни трудно произносимая фамилия, ни бледное, болезненное лицо, ни лихорадочно блестевшие глаза константинопольца. Не внушал ему доверия и мрачный, замкнутый вид гостя. Но Вардан шепнул ему: «Хороший парень; узнаешь — полюбишь его».

Перед тем как войти в дом старика Хачо, Дудукчян задал Вардану только один вопрос:

— Можно ли довериться этим людям?

— Можно, — с уверенностью ответил Вардан.

В этот вечер за столом сидели вместе со стариком все его шестеро сыновей, так как не было ни Томаса-эфенди, ни других именитых гостей. Что же касается Вардана, то он был своим человеком, а с Дудукчяном не особенно церемонились, полагая, что хватит с него и сытного ужина.

Ужин прошел в тягостном молчании: каждый был поглощен своими мыслями. Старика беспокоил внезапный отъезд эфенди, Айрапет думал о беке и Лале и, вспоминая рассказ Сары, пытался представить себе, чем все это кончится. Остальные сыновья Хачо размышляли о предстоящих им утром делах. Перед взором Вардана витал прекрасный образ Лалы. А о чем думал новый гость — одному богу известно.

Когда убрали со стола, Лала, по местному обычаю, принесла медный таз и кувшин для умывания. Все умыли руки, затем прочли благодарственную молитву. Старик закурил свой длинный чубук, а Дудукчян, вынув из-за пазухи дорогой портсигар, который явно не соответствовал его поношенной одежде, достал сигару и закурил. В комнате приятно запахло гаванской сигарой. Судя по всему, этот юноша знавал лучшие дни, но, очевидно, превратности судьбы обрекли его на лишения.

После ужина разговор зашел о Томасе-эфенди. Вардан подробно рассказал о нем Дудукчяну.

Старик Хачо мягко упрекнул Вардана за то, что он вел себя со сборщиком опрометчиво.

— Ты же знаешь, — начал староста, — что я не отличаю тебя от своих сыновей, — и он указал на сидевших за столом шестерых сыновей и на стоявшую возле них Лалу. Старик имел привычку клясться именами своих сыновей, не исключая и Степаника. Ему даже в голову не приходило, что Вардану известна тайна ее рождения.