Золотой плен

– Нет, – прошептала она и, наклонив голову, потерла виски. – Я запуталась, Бекет... Я... Я...

Она пошатнулась. Он подхватил ее и уложил на мягкий мох, поближе к кустам жимолости, чтобы она могла вдохнуть свежий запах.

Начал расстегивать жакет, но ее рука легла на его запястье.

– Это не обморок. Я просто слишком долго была на солнце, и немного кружится голова.

Она приподнялась на локте. Он стоял перед ней на коленях; синие глаза пытливо всматривались в ее лицо.

– Я не могу сказать Клоду.

Он мягко убрал ее руку со своей и встал.

– Подумай, Катье, Отдохни. Еще есть время до того, как я... как мне надо будет уходить.

Он отвел от нее взгляд и потянулся за перевязью шпаги. Надо уйти, внушал он себе, уйти с этой поляны, не вдыхать проклятый запах жимолости, не видеть этих ласковых серых глаз, не слышать ее легкого дыхания.

– Бекет...

Он развязал мешок, прицепленный к перевязи, достал точильный камень, небольшой флакон масла, тряпку и, усевшись под деревом, вытащил шпагу из ножен.

– Зачем ты пришла? – спросил он, сопроводив свой вопрос скрежетом точильного камня о лезвие шпаги.

Пусть лучше уходит. В ней моя слабость. Теперь кровь должна воспламениться ненавистью, жаждой крови, а не...

– Хотела посмотреть, как Петер учится скакать верхом, – отозвалась она, следя за его работой. – Мне не позволяют быть с ним рядом, и я подсматривала из-за камней... Ты ненавидишь меня, Бекет?

Рука его застыла. Края камня врезались в ладонь.

– Эль-Мюзир был в Серфонтене, – сказал он вместо ответа и снова принялся точить шпагу. – Где?

Она закрыла глаза и отвернула голову, охваченная внезапной болью.

– Там есть тайник... как ты и догадался... Над старой библиотекой. У одной из каминных кариатид во рту кнопка. Если нажать ее, открывается потайная дверь.

– Почему ты мне солгала?

– Потому что я трусиха. – Она встретила его взгляд. – Я вспомнила твои рассказы про Эль-Мюзира. Честное слово, когда я видела его в замке Д'Ажене, он был безобидным старым астрологом, закутанным в свои одеяния. А в Серфонтене... В Серфонтене он уже не был ни старым, ни безобидным. Он все про тебя знает. Все, Бекет. Он хочет убить тебя.

– Великая новость! – усмехнулся он, еще яростнее натачивая шпагу. – Мало ли чего он хочет?

– Я не солдат, Бекет. Я испугалась. Что мне было делать? Сказать этому... дьяволу, что человек, которого он хочет убить, разбил лагерь на северной стороне меловой гряды? Как я могла? Ведь ты...

Катье вспыхнула и потупилась.

На поляне воцарилась тишина. Руки Бекета снова замерли, сжимая точильный камень.

– Катье...

– Ты целовал меня... – с трудом выдавила она. – И... заставил меня почувствовать такое, чего я никогда прежде не чувствовала. Ты рассказал мне про демонов, которыми одержима твоя душа. Я понимала, что ты обо мне подумаешь, когда оставляла тебя ночью у костра, но как бы там ни было, я не могла привести к тебе твоего врага. – Она ухватилась за ветку жимолости, и та хрустнула у нее в руках. – И я солгала ему, Бекет. Солгала Эль-Мюзиру. Он пригрозил, что не даст больше лекарство для Петера, но я... все равно не могла ему сказать, где ты. И солгала...

– А мне ты почему солгала, Катье? – Глаза Бекета потемнели.

– Он пригрозил... – начала она, но запнулась и помотала головой. – Нет. Я испугалась. Он показался мне таким... страшным. В той комнате... от него исходил запах зла, так же, как от твоего мундира пахнет порохом. Я испугалась, что он убьет тебя. – Катье никак не могла справиться с дрожью в голосе. – Ох, Бекет, я солгала, чтобы спасти тебя. Я не хочу, чтобы ты умирал!

– Катье...

Слова точно всколыхнули всю его душу. Я не хочу, чтобы ты умирал. Он стиснул эфес шпаги, привалился к дереву, закрыв глаза и прислушиваясь к голосу сердца. Голос был хриплый, надтреснутый от многолетнего молчания, но звучал настойчиво – ни с чем не спутаешь.

Бекет засунул шпагу обратно в ножны.

– Ты не должна была мне лгать, Катье. Все... было бы гораздо проще, если б ты сказала правду. Я бы так и не узнал тебя... не узнал, какую женщину мне суждено потерять!

Она подошла к нему и коснулась щеки; ее рука пахла жимолостью.

– Бекет, не держи на меня зла. Я поступила, как подсказывало сердце. Я боюсь за тебя и не хочу, чтобы ты умирал.

Я умру, сильфида. Потому что хорошо знаю своего врага. Наши силы равны, и ни ему, ни мне не уйти живым. Но что такое смерть еще одного англичанина в этой войне?

Он привстал, крепко обнял ее, уткнулся лицом в волосы.

– Все было бы проще... Катье, золотая моя сильфида, ты ничего не понимаешь!