Золотой плен

— Я знаю, как ты страдаешь, — добавил он быстро, — и я не забыл тебя. Я еще не знаю как, но я освобожу тебя от этого кошмара.

— О, Феннен, — прошептала Эрин печально, — ничего сделать нельзя. Я повенчана с Олафом.

Побег, думала она, всегда останется только мечтой, так как она понимает, что таким образом ввергнет свой народ в войны, кровопролития, принесет великую дань смерти. Она печально улыбнулась, посмотрев в его искренние глаза. Она никогда по-настоящему не любила Феннена и не питала к нему особой симпатии. Он страдал гораздо больше нее.

— Ты должен уехать, Феннен, — умоляла его Эрин. — Ты причиняешь себе боль.

— Я не могу, — признался он честно, — я не могу оставить тебя этому варвару с севера…

— Он вовсе не жестокий, — сказала невольно Эрин и тут же призналась самой себе, что это правда, — мне здесь неплохо, Феннен, и мы оба должны смириться.

— Но, Эрин, — начал он печально, вдруг его глаза скользнули поверх ее плеч и стали суровыми. Казалось, холод ворвался внутрь нее, когда она медленно обернулась. Эрин уже знала, кого увидел Феннен.

Вошел Олаф. Он остановился неподалеку, его лицо было не выразительнее камня, из которого был выложен дом.» Боже, что он слышал?» — думала мучительно Эрин, боль и ужас охватили ее.

Но он подошел к ним, как ни в чем не бывало, не придавая значения их словам.

— Лорд Коннахта! — вежливо поклонился он Феннену. Холодные синие глаза взглянули на Эрин, он взял ее за руку и отстранил от Феннена. — Прошу прощения. Мы должны кое-что обсудить с моей женой.

Феннен отступил молча и кивнул.» Вот он, мой герой «, — подумала Эрин с нарастающей горечью. Почему даже такой бесстрашный воин, как Феннен, спасовал перед Волком?

Она чувствовала руку мужа, похожую на стальную цепь. Пока они поднимались по ступеням, ее возмущение поведением Феннена постепенно улеглось, и она снова мучительно думала, что же услышал Олаф.» Я должна быть благодарна, — думала Эрин. — Я не хочу, чтобы Феннен страдал, а Олаф по крайней мере ведет себя прилично «.

Но она не была благодарна. Она была ужасно взволнована. Олаф так часто избегал ее, но сейчас он вел ее в их покои.

— О чем ты хочешь поговорить? — спросила она, заходя вперед, с показным раздражением, когда он закрыл тяжелую дверь.

Он не сразу ответил, и дрожь, зародившаяся в позвоночнике Эрин, распространилась по всему телу. Она почувствовала, что не может стоять к нему спиной и обернулась. Ее лицо выражало раздражение.

Он прислонился к деревянной двери и скрестил руки на груди, его взгляд прожигал ее насквозь, губы вытянулись в одну тонкую белую линию, дугообразные брови поднялись.

— Я хочу сохранить мир, принцесса, — сказал он на удивление спокойно, — поэтому не хочу отдавать тебя в руки ирландского короля.

— А я и не была в его руках, — возразила сердито Эрин, но Олаф взмахом руки перебил ее и произнес неожиданно резко:

— Если ты хочешь, чтобы твой храбрый ирландец остался цел, я не должен видеть тебя наедине с ним.

Эрин приподняла голову.» Мне надо быть осторожнее «, — предупредила она себя, но она не могла быть осторожной, когда гнев нарастал внутри с пугающей быстротой. Олаф свободно общался со своей шлюхой, а она даже не могла перекинуться парой слов со старым другом, человеком, который был законным королем.

— Мне казалось, я королева Дублина, — сказала она мягко. — Заявляю тебе, мой господин, что буду поддерживать дружбу с ирландскими лордами так же, как и с норвежскими.

Олаф помолчал, на мгновение слабая улыбка появилась на его губах. Он, вздохнув, встретился с ней глазами, повалился на кровать, положив руки за голову, и продолжал смотреть на Эрин.

— Ирландка, — прошептал он, — до тебя все плохо доходит.

Эрин оставалась мертвенно спокойна, ее взволнованность нарастала при виде его едкой улыбки.

— Подойди, — приказал он спокойно.

— Как скажешь, — прошептала она, подошла к кровати, как бы скучающе пожав плечами, и остановилась в нескольких шагах от него.

— Подойди ко мне, Эрин, — настаивал он.

Эрин помедлила, заметив нотки жесткости во внешне спокойном голосе, и столкнулась с холодным огнем его глаз.

— Я не желаю подходить ближе, — с трудом выдавила она.

Он повернулся, опираясь на локоть, и она почувствовала, как его взгляд пронзил ее.

— А… вот в чем дело. Ты не хочешь призадуматься… и, кажется, ты не понимаешь, что тебе сделали много уступок. — Он продолжал неестественно улыбаться. — У меня жутко чешется спина, принцесса. Если ты сделаешь мне одолжение…

Она стояла молча, размышляя, успеет ли добежать до двери.

Улыбка Олафа стала еще более пугающей.

— Я прошу невозможного, принцесса? Если бы я хотел поступить так, как ожидают от настоящего варвара, я бы должен был спрыгнуть с кровати и повалить тебя.

Его голос смолк, и Эрин гордо приблизилась на два шага к нему и тяжело опустилась около него на кровать. Он поднял брови, осклабился и задрал рубаху над головой, подставив ей свою спину. Она начала отчаянно скрести ее ногтями, раздирая его тело до крови, с остервенением в глазах, встречаясь с его едкой усмешкой.