Золотой поезд

- Если известно, то и помалкивай, - резко ответил Ребров.

Однако Краску не смутила резкость Реброва. Он только чуть понизил голос:

- Как ехать думаешь? Прямо на Екатеринбург?

- Не знаю.

- Вдвоем?

- Не знаю, - повторил Ребров и, рывком поднявшись со своего места, пошел к выходу.

- Куда, куда, Ребров? - побежал за ним следом суетливый хозяин домика. - А документы-то, явки… Погоди.

Ребров, не обернувшись, закрыл за собою дверь, оставив у порога изумленного Краску.

Он шел в бывший губернаторский дом, где помещался горком, чтобы предупредить товарищей о своем отъезде. Около самого губернаторского дома он неожиданно столкнулся лицом к лицу с Нечаевым.

- Ребров, ты, говорят, едешь? - остановил его тот.

- Да. Пришел предупредить…

- У меня небольшой план в связи с твоим отъездом.

- Что такое?

- А вот пойдем в горком. Потолкуем.

Они вошли в длинные и темные коридоры губернаторского дома. В комнатах справа и слева виднелись стойки с винтовками. На письменных столах спали вооруженные люди. Другие полудремали на бархатных губернаторских стульях, не обращая внимания на гул людской волны, которая катилась по коридору взад и вперед.

- Сюда, Ребров. - Нечаев открыл первую дверь налево и шагнул в комнату.

Ребров вошел за ним. В комнате у стола сидел Запрягаев, а рядом с ним девушка. Ребров не видел ее лица и ждал, когда она уйдет, чтобы заговорить о деле.

- Вы не знакомы? - сказал Нечаев.

Ребров ближе подошел к столу. Девушка повернулась ему навстречу.

- Ну вот, этому товарищу, - сказал Нечаев, - до зарезу нужно попасть в Екатеринбург. У нее там больные. Не возьмешь ли с собой, Ребров?

- Я не уверен, что попаду в Екатеринбург, - сухо ответил Ребров. - Знаешь сам, что делается.

- Возьми, Борис, - встал со стула и подошел к Реброву Запрягаев, - мы с ее отцом вместе ссылку отбывали в Туруханске.

- Я готова на все, - сказала девушка.

- Погоди, погоди, Валя, - перебил ее Нечаев, - ты поди к себе, мы здесь потолкуем втроем.

Девушка вышла. Запрягаев зашагал взад и вперед. Ребров только сейчас заметил, что у него на боку висит черная казацкая шашка. Нечаев взъерошил рукой волосы на голове и, посмотрев поверх очков на Реброва, спросил:

- Не хочешь брать? Досадно. Мы рассчитывали, что Шатрова будет полезна в Екатеринбурге.

- Может быть. А если через фронт придется переть? Куда же с этой куклой? Не бросать же ее по дороге?

- Я ее знаю и ручаюсь, - снова сказал Запрягаев.

- Чудак, - продолжал Нечаев, - если не успеешь проскочить в Екатеринбург, с ней только легче будет перейти фронт. Кто подумает, что она большевичка? Кажись, не похожа. Коса до пят и глазки к небу. Возьмешь, Борис?

- Пожалуй, вы и правы, - усмехнулся Ребров, - попробуем. - И, указывая на шашку Запрягаева, спросил у него: - Что это ты нарядился?

- Не знаешь? Военком дивизии, еду на юг. Пожалуй, долгонько не увидим друг друга.

- Золотопогонников крепче бей, тогда увидимся скоро, - пошутил Ребров и стал прощаться.

В двенадцать часов ночи на старом вокзале на дальних путях незаметно остановился одинокий вагон. Высокая солдатская фигура промаячила на подножке, вслед за ней промелькнула фигура поменьше, и двери вагона закрылись на ключ с внутренней стороны.

Несмотря на спешку, Ребров решил отправиться не в двенадцать, а часа в два ночи. Он знал, что все, что делается на станции до последнего момента стоянки поезда, привлекает внимание железнодорожников. Только с двух до шести утра железнодорожник спит, а вместе с ним спит и его железнодорожное любопытство. Если поезда и отправляются в этот промежуток времени, то лишь по необходимости: дежурный во сне выписывает путевку, сцепщик во сне прицепляет паровоз к составу. Ничто не в состоянии нарушить сон железнодорожника. Он ко всему приучен. Даже в былые эвакуации, под угрозой наступающих и уходящих бронепоездов, железнодорожный персонал всегда в эти часы ночи спал.

В половине третьего к одинокому вагону прицепился паровоз; дежурный взмахнул фонарем; без свистка сдвинулся маленький состав.