Золотой рубин. Хрустальная ваза

И вот он, сначала устроившись в отведенной ему комнате в квартире Фридриха Шварца, идет на фабрику, начинает бродить по цехам. Его сопровождает земляк и хозяин квартиры, Фридрих Шварц. Фридрих дает ему пояснения. Без Фридриха Шульцу многого бы не понять, особенно в музееобразцовой, где надо было не только смотреть, а и надписи читать. Шварц же не только пояснял своему земляку порядки на фабрике его превосходительства, но и попутно рассказал ему о генерале все, что знал сам.

- Это очень большой богач, - рассказывает Шварц. - Его состояние оценивается более чем в двадцать миллионов рублей золотом. Он получил прекрасное домашнее образование, знает французский и немецкий языки. Служил в лейбгвардии кавалерийском полку, командиром которого был принц Ольденбургский, а он был адъютантом у принца, в звании генерал-майора. Его ожидала блестящая придворная карьера, но он предпочел ей управление своими заводами. Он заинтересовался этим делом еще в юности. И в самом деле, что ему придворные должности, когда он тут сам себе царь и бог? Здесь он живет один, а жена его и дети находятся в Петербурге, при дворе. Жена его одна из самых приближенных к императрице фрейлин.

- Как? Он живет в одиночестве, без жены? - удивился Шульц.

- Нет, зачем же, - ответил ему Шварц. - У его превосходительства есть жены, у него их, как и у турецкого султана, тут полный гарем. И, как и у султана, среди них есть главная, некая Прасковья Андреевна…

- Но позволь, позволь, он же христианин, а не мусульманин? - Шульц даже остановился от удивления.

- Христианин, да еще какой! - ответил ему Шварц. - Ни одной церковной службы не пропускает, большой любитель пения церковного.

- Но ведь по законам христианской религии многоженство - ужасный грех. Как же он может так делать? - ужаснулся Шульц.

- А вот так и делает, - сказал Шварц. - Таким, как он, все позволено, и он не один такой.

- Какое грубое животное!

- Да, в грубости ему не отказать. Но и пройдоха он тонкий, ты с ним осторожней будь, если в дураках остаться не хочешь. Правда, к нам, иностранцам, особенно к тем, кто на постоянно тут остался, он относится хорошо, работать у него нашему брату можно. Но ведь ты же у него не постоянный, а по контракту, ты же не думаешь совсем тут остаться?

- Ни за что на свете, особенно после того, что ты мне сейчас о нем рассказал! - гневно сказал Шульц.

- Да тебе-то какое дело, как он живет?

- Я не люблю таких людей! Нет, я не останусь у такого! - крикнул Шульц.

- Я тоже сначала не думал оставаться, а вот остался, - вздохнул Шварц. - Где бы я смог заработать столько?

- А сколько ты тут зарабатываешь? - поинтересовался Шульц.

- Рублей сто в месяц.

- Все время так?

- Да. Но так он платит только нам, иностранцам, и то не всем, а некоторым. Ведь я работаю над самыми дорогими, уникальными изделиями. Своим же, даже таким мастерам, как я, он платит раза в три, а то и в четыре меньше: своих он держит в черном теле.

- Да, заработок у тебя хороший, ничего не скажешь, - заметил Шульц. - И все равно я тут не останусь!

- Да не оставайся, кто тебя уговаривает? - ответил ему Шварц. - Я тебе только о том толкую, чтобы ты ухо востро держал, в дураках не остался прежде времени. Если ты выдашь секрет изготовления золотого рубина, вызнают его у тебя стекловары, то тебя отсюда он живо домой наладит.

- А тогда он платит мне большую неустойку, - ответил Шварцу на это Шульц.

- Это еще как сказать. Придерется к чему-нибудь и не заплатит. У него-то тут всюду свои: и судьи, и прочее начальство. Лучше осторожней будь.

- Генрих Шульц никогда дураком не был! - гордо заявил Шульц.

- Ну и хорошо, если это так, - сказал ему на это Шварц.

Хрустальная фабрика его превосходительства не приглянулась Шульцу, особенно составная, с которой главным образом и придется иметь дело ему, Шульцу.

- Какая грязь, мой бог! - фыркал он. - И это там, где должна быть особая чистота. И это тут, где готовится шихта для хрусталя! Где будет составляться шихта и для моего золотого рубина! Нет, так не будет! Я потребую, чтоб для моего золотого рубина была абсолютно чистая шихта, я наведу тут порядок.

- Наведи, наведи, генерал тебе за это только спасибо скажет.

- Мне не нужно его спасибо, мне нужна хороший шихта для мой хрусталь, - сказал Шульц, от волнения и не заметив, что опять перешел на коверканный русский язык со своего родного немецкого, забыв, что перед ним сейчас не генерал Мальцев, а друг, соотечественник.

Остальные цехи тоже Шульцу не приглянулись из-за ужасной тесноты. Только в живописном да гелиоширном было мало-мальски попросторнее. И Шульц удивлялся, как эти русские могут работать в такой тесноте, да еще работают как, любо-дорого глядеть! И не мешают друг другу, хотя казалось, что им и не повернуться тут.

«Да, ловкие ребята», - думал Шульц про дятьковских мастеров.

А еще больше он удивлен был, когда они вошли в музей-образцовую.

Шульц да и Шварц тоже видели у себя в Богемии вот такие музеи, где выставлялись лучшие образцы изделий завода. И все же Шульца многое поразило в музее хрустальной фабрики его превосходительства.