Золотой шар

В дело вступил сам генерал Лаптев. Он сел на БТР-90 и, крича в «матюкальник»: «Сдавайся, Чепухалин!», принялся гоняться за ним по военному городку. Генерал Лаптев страшно спешил, потому что до пуска ракет оставалось меньше часа. Наконец Чепухалина все же загнали на хозблок, а точнее, в новую столовую, и генерал Лаптев разрешил применить огнестрельное оружие, потому что капитан Чепухалин не сдавался, а очень метко кидался из окон всем, что ему попадало под руки, и помощники Лаптева уже все были в синяках. Самому Лаптеву пришлось прикрыть левый глаз черной повязкой, под которой расплывался отвратительный фиолетовый синяк, полученный от точно и сильно брошенной картошины.

* * *

Калите повезло. Вход в город со стороны автовокзала никто не охранял. Но все равно он предпринял меры предосторожности, и на разведку ушел весь световой день. Конечно же, вначале они воспользовались «планшетником» и обшарили окрестности, но действовали наверняка. Калита больше никого не хотел терять. Без Куоркиса с его опытом и силой боеспособность группы уменьшилась на треть.

Впрочем, даже если кто-то их и заметил, то предпочел убраться восвояси. Умный сталкер — живой сталкер.

Обычный сталкер трусоват и предусмотрителен. Экономит на оружии и обмундировании. Довольствуется краюхой хлеба и глотком воды из фляги. Больше всего Калита боялся столкнуться с недавними сослуживцами. Они были безжалостны, как все государевы люди, и могли убить, образно говоря, за никчемную «пустышку», потому как по закону все, что находилось в Зоне, принадлежало государству. А лицензии для частных лиц на добычу хабара выдавались за очень и очень большие деньги, и лицензии у Калиты, естественно, не было.

Видать, Семен Тимофеевич не соврал, думал Калита. Он понимал, что зря его обидел, что из-за этого погиб Куоркис. Но, как бывалый военный, отгонял от себя эти мысли, потому что знал: на любой войне все предусмотреть невозможно, что есть сотни случайностей, которые ты себе даже вообразить не можешь.

К вечеру они сидели в девятиэтажке, на самом верху, и отдыхали. Ели стандартный армейский паек. Огонь Калита разводить запретил, так же как и вести разговоры о хабаре — кто, когда и что притащил и кто как продал. Считалось, что упоминания в Зоне о хабаре — дурной вкус, который может иметь дурные последствия. Опытные хакеры даже думать об этом не смели, боясь накликать беду.

Когда совсем стемнело, он сказал:

— Схожу-ка я по одному делу…

— Ты куда, командир? — приподнялся с матраса Венгловский.

После случая с Куоркисом он не то чтобы не доверял Калите, но стал нервным и осторожным, как зверь в чужом логове. Умирать ему не хотелось.

— Спокойно, мужики, без фанатизма. Пойдем со мной, Юра, — предложил Калита. — Здесь недалеко отшельник один живет.

— Живет ли? — переспросил Чачич, намекая на то, что на ночь глядя ходить никуда не стоит.

— Да живет, живет, — ответил Калита. — Я же рассказывал…

— Вот утром и сходил бы, — проворчал Дубасов, тем самым давая понять, что против ночной прогулки командира.

Жора Мамыра не высказал своего мнения, потому что был в карауле — сидел в угловой квартире с пулеметом ПКМ и держал под прицелом подходы к девятиэтажке. Да у Жоры Мамыры и не было такого статуса, как у Дубасова, не смел он еще перечить командиру.

Калита и Венгловский проскользнули через квартиру на восьмом этаже в соседний подъезд — единственный отход, который оставили себе, заминировав на всякий случай прилегающие квартиры, и очутились на улице. Жора, конечно, сразу их увидел. Его предупредил Чачич, к тому же он узнал обоих, потому что рассматривал двор в прибор ночного видения. Две фигуры — одна отливающая ярко-зеленым цветом, другая — почти черная, растворились в темноте.

Справа тянулся городской парк, который превратился со временем в чахлый лес. Здесь во множестве водились поющие улитки «кудзу», но сегодня они молчали.

Ученый не любил город. Он и в столице-то жил скромно, а здесь выбрал нору. Об этой норе не ведали даже самые пронырливые сталкеры. Даже, наверное, черный сталкер, думал Калита, пробираясь в Колодезный овраг. Сам Калита узнал об овраге при весьма странных обстоятельствах. Когда он уже начал выкарабкиваться из лучевой болезни, в палату вошел странный человек — пузатый, чернявый, с отрешенным взглядом карих глаз.

— Сашка?! Ген?! — безмерно удивился Калита и приподнялся на своем ложе, хотя был облеплен трубочками и проводами, как муха паутиной.

Они обнялись, и Ген, глядя на него своими безумными глазами, сказал ему на ухо:

— Я ее предвидел!

— Что? — спросил Калита.

В нем уже проснулась тяга к жизни, и он начал всем интересоваться.

— Дыру и ее воздействие на вас, то бишь на нас.

Калита схватил его за руку:

— Ты тоже попал под облучение? — и хотел задать сотню других вопросов, но Ген, хитро улыбнувшись, так же тихо сказал:

— Зайди ко мне через пару дней, — и дал адрес, конечно, не улицы и не дома, а третьего Колодезного оврага за городским парком.