Золотой шут

– Я… – Он уже собрался было соврать, но потом все-таки сказал правду: – Только разрозненные куски. Воспоминания уходят, точно сон, а потом вдруг возникают снова, яркие и четкие. Я знаю, что ты использовал Скилл, чтобы доставить нас туда. После нашего перехода я чувствовал слабость и не очень понимал, что происходит. Думаю, именно тогда ты применил против меня магию.

Я снова вздохнул, поняв, что объяснение будет труднее, чем я надеялся.

– Ты помнишь, как мы сидели у костра, когда ты на меня напал, собираясь прикончить?

Дьютифул на мгновение отвернулся, а затем кивнул с таким видом, словно сам удивился тому, что помнит подобные вещи.

– Но я действовал не совсем по своей воле. Ты же знаешь! Пеладайн даже тогда пыталась взять под контроль мое тело. Я считал, что ты мой враг.

– А я вас совсем не знал. Не так, как сейчас. Однако мы были связаны Скиллом, потому что мне снова пришлось отправиться за вашей душой, чтобы вернуть ее в тело.

Я поколебался несколько мгновений, но потом все-таки решил не рассказывать ему о другом, очень могущественном существе, которое помогло нам обоим вернуться. Воспоминание о нем было окутано дымкой, и я посчитал возможным промолчать о том, чему сам не находил объяснения.

– Я знал, что Пеладайн находилась внутри вас. И что она ни перед чем не остановится, чтобы меня убить, даже если при этом причинит вам непоправимый вред. И тогда, охваченный гневом и опасаясь за свою жизнь, я приказал вам при помощи Скилла: «Дьютифул, прекрати со мной сражаться». Мой приказ запечатлелся в вашем сознании гораздо прочнее, чем входило в мои намерения. Я не собирался этого делать, все произошло случайно. Потом я сожалел о случившемся и пытался исправить то, что совершил. Мне казалось, что я добился успеха.

Я почувствовал, как незваная улыбка коснулась моих губ.

– Мне казалось, я снял свой приказ. Пока не попытался удержать вас от весьма глупого поступка, который вы совершили. Только тогда я понял, что едва различимая тень приказа осталась. Причем осознал я это уже после того, как вы уничтожили все следы моего вмешательства.

– Да, уничтожил, – с гордостью заявил Дьютифул и снова наградил меня сердитым взглядом. – Но, зная, что он существовал, зная, что ты в состоянии все снова повторить, как я могу тебе доверять?

Я раздумывал над ответом, когда в сторону сдвинулась дверца у камина, и в комнате появился Олух. Проход был узким даже для меня, а уж Олуху и вовсе пришлось несладко. Он весь перепачкался в паутине и пыли. Несколько мгновений он стоял, удивленно моргая своими крошечными глазками и переводя взгляд с принца – не менее изумленного его появлением – на меня. Олух выставил вперед челюсть и вывалил изо рта язык. Ему понадобилось несколько минут, чтобы прийти в себя.

– Я за моим свистком, – сказал он наконец.

– Ты его получишь, – ответил я и, взяв со стола свисток за зеленый шнурок, протянул Олуху. Затем мягко добавил: – Ты молодец, Олух. Ты очень хорошо воспользовался Скиллом и нашел сюда дорогу.

Олух сделал несколько опасливых шагов вперед. Сомневаюсь, что он узнал принца без атрибутов его положения и роскошного костюма. Мрачно посмотрев на него, Олух сказал:

– Ты заставил меня много пройти. – Затем схватил свисток и поднес его к своим маленьким глазкам. – Не мой свисток, – нахмурившись, заявил он.

– Теперь твой, – заверил я его. – Он новый, его сделали специально для тебя. Видишь на нем маленьких птичек?

Олух повертел свисток в руках, затем неохотно сказал:

– Я люблю птичек.

Прижав свисток к груди, он повернулся, собираясь уйти.

Принц смотрел на него с удивлением, граничащим с отвращением. Я знал, что принято делать в горах с детьми вроде Олуха. Его ждала быстрая и легкая смерть – так Баррич топил больных щенят. Но королева Кетриккен приказала мне учить убогого дурачка. Неужели воспитание матери, рожденной в Горном Королевстве, помешает Дьютифулу принять Олуха? У меня родилась надежда, что принц не захочет иметь рядом с собой дурачка, пусть и наделенного Скиллом, но я изо всех сил старался ее прогнать. Я решил задержать Олуха.

– Может быть, проверишь, какой у него звук, Олух?

– Не проверю. – Олух упрямо направлялся к двери.

– Попробуй сыграть на нем ту мелодию, которую ты поешь для себя при помощи Скилла. Вот эту: ла-да-да-да-де… – Как только я попытался повторить мелодию, которую знал наизусть, Олух резко развернулся, и я увидел в его маленьких глазках ярость.

– Мое! – завопил он. – Моя песня! Моей мамы!

И он бросился ко мне. Я увидел в его глазах неутолимую злобу, когда он поднял свисток, словно намеревался пронзить им мое сердце.

– Прости, Олух. Я не знал, что она принадлежит только тебе.

Впрочем, тут же сказал я себе, мне следовало бы сообразить. Я сдался. Приземистый, толстый Олух с короткими неумелыми руками был мне не соперником, если бы дело дошло до драки. Я бы легко его победил, но тогда мне пришлось бы причинить ему боль – только так я мог одержать верх. А мне не хотелось еще больше настраивать его против себя. И я метнулся за стол.

– Моя песня! – повторил Олух. – Ты песья вонючка, дерьмо и вор!