Золотой шут

– Ну, знаешь… находили большую толпу. Мама пела, Проки играл на барабане, Джиму танцевала. Мама говорила: «Вы его не видите, не видите, не видите», а я маленькими серебряными ножничками срезал у них кошельки. Только Проки все забрал… и мою шапочку с кисточкой, и одеяло…

– Ты срезал кошельки? – недоверчиво переспросил Дьютифул.

Отличное применение Скилла – спрятать от посторонних глаз сына, который срезает у зевак кошельки, подумал я.

Олух кивнул, скорее, самому себе.

– Если я хорошо все делал, мне давали пенни на конфетку. Каждый день.

– А у тебя были братья или сестры, Олух?

Он задумался.

– Мама была старая, слишком старая, чтобы у нее были дети. Вот я и родился глупым. Так Проки сказал.

– Боги… Похоже, этот Проки был симпатичным парнем, – язвительно заметил принц, и Олух с подозрением на него посмотрел.

– Принц хочет сказать, что Проки плохо с тобой обращался, – пояснил я ему.

Олух пожевал верхнюю губу, затем кивнул и сообщил нам:

– Никогда не называй Проки «папа». Никогда.

– Никогда, – согласился с ним Дьютифул, и я понял, что именно в этот момент его отношение к Олуху переменилось. Склонив голову набок, принц посмотрел на грязного, уродливого человечка. – Олух, а ты можешь обратиться ко мне при помощи Скилла, но так, чтобы только я тебя слышал, а Том нет?

– Зачем? – удивился Олух.

– Чтобы стать учеником, – вмешался я. – Учеником, а не слугой.

Олух несколько минут сидел, раздумывая над предложением Дьютифула. Кончик его языка касался верхней губы. И вдруг принц громко расхохотался.

– Песья вонючка? Почему ты его так называешь?

Олух скорчил гримасу и чуть приподнял одно плечо, показывая, что не знает. И вдруг я понял, что тут кроется какая-то тайна. Дело было не в том, что он не знал, он не хотел говорить. Неужели Олух чего-то боится? Я сделал вид, что мне весело.

– Все в порядке, Олух. Можешь ему рассказать, если хочешь.

Мне показалось, что мои слова его смутили. Может быть, кто-то сказал ему, что он не должен мне говорить? Чейд? Олух смотрел на принца и хмурился. Потом он заговорил. Я ожидал, что он расскажет принцу о моем Уите и что он каким-то образом почувствовал мою прежнюю связь с волком. Но он произнес слова, от которых я похолодел.

– Они так его называют, когда про него спрашивают. Которые в городе живут. Они дают мне денежки на орехи и конфетки. Песья вонючка и предатель. – Олух, улыбаясь, повернулся ко мне, и я заставил себя улыбнуться ему в ответ.

– Правда, они так говорят? Какие мерзавцы!

Улыбайся, Дьютифул. Громко смейся, только не связывайся со мной Скиллом.

Я послал ему свою мысль, сузив ее до крошечной точки, но Олух все равно начал беспокойно переводить взгляд с меня на принца. Дьютифул побледнел, но послушно расхохотался. Его громкое «ха-ха-ха» не имело ничего общего со смехом, казалось, его вот-вот вырвет. Я решил предпринять последнюю попытку.

– Это говорит человек с одной рукой, так ведь?

Олух не слишком уверенно улыбнулся, и я понял, что ошибся.

– Нет, не он. Он новый. Он почти не говорит. Но когда я рассказываю, они дают мне денежку, а он повторяет: «Хорошенько следи за бастардом. Следи хорошенько». И тогда я отвечаю: «А я и слежу. Я слежу».

– Ну, ты все хорошо делаешь, Олух. И заслужил свою денежку.

Он принялся раскачиваться на стуле, довольный собой.

– Еще я слежу за золотым человеком. У него красивая лошадка. И шляпа с перьями, а на перьях глазки.

– Точно, – согласился я. Во рту у меня все пересохло. – Ты хотел получить такое перо.

– Я могу его получить, когда его не будет, – спокойно сообщил мне Олух. – Так сказали те, из города.

Я понял, что задыхаюсь. Олух сидел и кивал, довольный собой. Тупой слуга Чейда, слишком тупой, чтобы понимать, какая опасная тайна ему доверена, продал нас за несколько монет. И все потому, что я оказался слишком глуп, чтобы догадаться: человек, окруженный чужими секретами, сути которых он не понимает, может иметь собственные. Что он видел и кому успел об этом рассказать?

– На сегодня все, урок закончен, – с трудом проговорил я, надеясь, что Олух сразу же уйдет, однако он остался сидеть.

– Я все хорошо делал. Хорошо. И не виноват, что крыса умерла. Не хотел я, чтобы она умерла. Он сказал: «Крыса будет твоим другом», а я ответил: «Нет, меня один раз укусила крыса». А они говорят: «Возьми ее. Она хорошая. Корми и приноси с собой, когда будешь к нам приходить раз в неделю». Я так и делал. А потом она умерла, под миской. Наверное, миска на нее упала.

– Наверное, Олух. Наверное. Но ты не виноват. Ни в чем.

Больше всего на свете мне хотелось помчаться к Чейду, но я вдруг понял, что Чейд ничего этого не видел. Он не знал. И не может больше защитить своего ученика. Пора мне самому о себе позаботится. Я хлопнул себя по лбу, словно неожиданно вспомнил кое-что важное.

– Кстати, Олух, ты сегодня к ним не собираешься?

Олух посмотрел на меня так, будто я сказал страшную глупость.

– Нет. Не когда пекут хлеб. Когда стирают. Когда простыни вешают сушиться. Вот тогда я иду и получаю денежку.