Золотой скальпель

– Ты только взгляни, Миша! – воскликнул Виктор Гусев, бегло просмотрев расписание. – Завтра двенадцать часов, послезавтра – тоже, а в среду и четверг – по четырнадцать.

Гулякин пожал плечами:

– Что же делать, война…

Вскоре был составлен график дежурств в клинике института. Он тоже оказался необычайно плотным.

Начались суровые учебные будни, потекли насыщенные до предела недели. Никто из слушателей не роптал. Все понимали, что нужно набираться терпения, выдержки, что отдохнуть удастся только после победы.

Приступили к занятиям и студенты гражданских факультетов. Собирались они на учёбу медленно. Многие проходили врачебную практику в больницах приграничных областей, где уже бушевала война.

Во время коротких перерывов между занятиями, по пути из одной аудитории в другую слушатели военфака забегали в деканаты гражданских факультетов, чтобы узнать, нет ли вестей от недавних однокашников, с которыми вместе начинали учёбу на младших курсах. Особенно беспокоились за своих девушек. Кое-кто даже приуныл, не получая от них вестей, и для того были основания. Известия с фронта не радовали. Они становились день ото дня всё более тревожными. Уже в середине июля стало известно о гибели студентов, встретивших войну в западных областях.

Всех объединяло одно стремление – скорее окончить институт и попасть на фронт, чтобы оказывать помощь раненым. Каждый понимал, что медицинское обслуживания стоит в одном ряду с авиационным и артиллерийским, что медработники так же нужны армии, как бойцы и командиры. На это указывалось во многих приказах и установочных документах.

А дни, насыщенные сложными и напряжёнными занятиями, изнурительными дежурствами в клиниках, тянулись очень медленно.

Всё личное – после победы!

Однажды вечером, вернувшись в общежитие, Михаил нашёл на своей тумбочке конверт, подписанный ровным, аккуратным и очень знакомым почерком.

«От Лиды!» – сразу понял он, и сердце радостно забилось.

Чистые и нежные отношения со скромной, милой девушкой, Лидой Пелагеиной, завязались у Михаила ещё на первом курсе. Многие пророчили даже скорую свадьбу. Но в минувший год наметился в этих отношениях холодок.

И вдруг письмо…

Михаил вскрыл конверт, стал читать, примостившись у подоконника.

«Я очень переживаю за тебя, – писала Лида. – Что ждёт впереди? Ведь ты военный, а, значит, скоро будешь на фронте. Как же внезапно нахлынула беда! До сих пор не могу осознать, что всё светлое и радостное осталось позади, за чертой этого страшного слова – война. А впереди? Потери, разлуки. Как найти своё место в этом круговороте событий? Как не потеряться в нём?»

В письмо было много нежных и тёплых слов, в каждой строчке звучала тревога за его судьбу, и Михаил, глубоко взволнованный, долго сидел у окна, задумчиво глядя вдаль и вспоминая радостные свидания с Лидой, беззаботные прогулки по Москве, разговоры о будущем, о профессии, о жизни…

Он взял чистый лист бумаги, ручку и подумал: «Что же написать?»

Не мог пока ещё до конца разобраться в своих чувствах, да и не время теперь было делать это. Считал, что война перечеркнула всё личное. И она действительно подчинила мысли, желания, стремления одной великой цели, ради которой уже гибли его сверстники на поле боя.

И он написал:

«…Время требует от нас беззаветного выполнения долга перед Родиной, куда бы она ни поставила, какой бы участок не поручила. Всё личное должно решаться после победы…»

Он не мог знать, что война подарит ему встречу с Лидой, встречу, которая расставит всё на свои места, а точнее, утвердит то, что уже расставила война.

Острота обстановки, чувство общей опасности – всё это располагало к особой откровенности между людьми.

Однажды во время дежурства в клинике Миша Гулякин встретил свою однокурсницу Женю. Они учились вместе до его перевода на военный факультет. Миша никогда не назначал ей свиданий. Видел её прежде только коридорах института, да в лекционных аудиториях. Но ведь и с другими девушками он тоже сидел, порой, рядом на лекциях, говорил об учёбе. А вот к Жене чувствовал симпатию, и как казалось, она тоже симпатизировала ему. Они с удовольствием помогали друг другу, если была нужна какая-то помощь в учёбе, радовались успехам на сессиях. И только…

И вот он снова увидел Женю после небольшого перерыва. Столкнулся с ней лицом к лицу, когда она выходила из операционной. Женя была чем-то огорчена, подавлена. На глазах – слёзы. Только что завершилась операция, во время которой хирург пытался спасти раненого. Раненых, особенно тяжёлых, всё чаще привозили в институтскую клинику.

Этот был особенно тяжёлым, и все старания хирурга оказались напрасными.

– Представляешь Миша, – немного придя в себя, начала Женя. – Он же ещё совсем, совсем мальчишка… Этот раненый. Я была ассистентом. Сердце кровью обливалось. Он совсем как мой братишка, который добровольцем ушёл на фронт. И этому пареньку всего восемнадцать. Ничего ещё в жизни не видел, а уже дрался с врагом, Родину защищал… И вот его уже нет. Ужасно, просто ужасно это осознавать, тяжело видеть всё это.