Золотой след (ЛП)

— Клянусь, — прошипела она. — И месячные у меня начались после смерти мамы. Через неделю после смерти мамы. Папа был в больнице, Мерри об этом спросить я не могла, поэтому бабушка отвела меня в супермаркет, помогла мне купить прокладки, она была милой со мной, но я не хотела, чтобы тогда рядом со мной была бабушка. Я хотела, чтобы рядом со мной в тот момент была мама. С мамой я смогла бы поговорить об этом. Мама бы сказала, что делать. У меня так скручивало живот, было чертовски больно целый день, очень сильные были месячные. Меня напугало это до чертиков. Я не хотела, чтобы подобное происходило со мной целую жизнь. Бабушка пыталась меня успокоить, но она не была мамой. Она никогда не будет моей мамой. Я не могла говорить с ней об этом, задать вопросы. Я ни с кем не могла говорить об этом, кроме мамы, а она была мертва. До тридцати лет месячные были очень тяжелыми. Я чувствовала себя дерьмово, они причиняли много боли, и очень обильные. Я так сильно ненавидела их, что стала бояться. Они по-прежнему не самая моя любая вещь в жизни, а также не самая моя любимая тема для разговора. Но ты спросил. Теперь ты счастлив?

— Да, — честно ответил Лейн, ее тело дернулось от удивления от его ответа, а затем замерло в его руках.

— Да? — спросила она.

Он опустил подбородок и приблизил свое лицо к ней.

— Я парень, выросший без отца. Случается всякое дерьмо, хочешь с кем-нибудь об этом поговорить. Поэтому я понимаю, о чем ты, и понимаю больше, чем кто-либо другой понял бы, что ты имеешь в виду. Тебе нужна была мама, а она умерла за неделю до того, как ты так в ней нуждалась. Это отстойно, детка. Ты должна знать, поскольку я вырос без отца, понимаю тебя, а это значит, что ты можешь говорить со мной обо всем.

Она долго смотрела ему в глаза, прежде чем ее тело расслабилось, прошептала:

— Лейн.

— Тебе не нужно ничего скрывать или стесняться разных вещей со мной. Да? — заявил Лейн.

— Да, — прошептала она.

Лейн сделал глубокий вдох. Затем разъединил руки.

А потом только понял, что прошел через минное поле, не разорвавшись на куски, Рокки тоже ничего не угрожало, она была цела и невредима в его объятиях, и он расслабился.

Затем он заметил, что Рокки наблюдает за ним с выражением, которое он не мог понять.

— Ты в порядке, детка? — спросил он.

— Мне больше не нужны разговоры о моих месячных, Лейн, — тихо сказала она. — Я уже вроде как привыкла к ним.

— Ты смущаешься всякий раз, — честно признался он.

— Я выросла с двумя мужчинами, один из которых был подростком, они оба избегали, как чумы, всего, что касалось этих дней. И, новость, дорогой, — она положила руку ему на подбородок, — ты тоже мужчина.

— Да, — улыбнулся Лейн, — но я не зациклен на этом дерьме. Я вырос в доме с женщиной.

Ее губы стали мягкими.

— И я просто хочу, чтобы ты знала, что со мной тебе нечего бояться, ты всегда в безопасности во всем, — сказал он ей.

Ее веки опустились, но не до половины, они закрылись, а когда открылись, ее лицо было обеспокоенным.

— Ты боишься, что я тебя брошу, — прошептала она, удивив Лейна, что сразу перешла к делу.

— Да, — прошептал он в ответ, его руки крепче обхватили ее, ее рука соскользнула с его подбородка, и обе ее руки сомкнулись вокруг его шеи.

Она прижалась к нему, с силой прижалась, встав на цыпочки так, чтобы ее лицо было близко к его лицу. Он посмотрел ей в глаза, и в них была сила, такая сила, казалось, будто ее глаза прожигают его.

— Не позволяй мне бросить тебя, — прошептала она так тихо, что он едва расслышал.

Но он услышал ее слова, не только услышал, а понял, что она говорит, его грудь сжалась, живот скрутило, руки сжались еще крепче.

— Не позволю, — прошептал он в ответ, его голос был слишком тихим и хриплым.

— Несмотря ни на что. — Все еще тихо произнесла она.

— Несмотря ни на что, — повторил он.

— Обещаешь?

— Обещаю, детка.

Она выдержала его пристальный взгляд, затем тихо спросила:

— Могу я спросить тебя кое о чем?

— Все что угодно.

— Ты сказал Мариссе, когда она встретит другого мужчину, не рассказывать ему о своем прошлом.

О, черт.

Он еще не выбрался с этого минного поля, а она уже подводила его к другому.

— Ага, — осторожно ответил он.

— Правда? Как ты думаешь, даже если она найдет хорошего парня, действительно хорошего парня, она тоже не должна ему рассказывать?

— О чем ты на самом деле спрашиваешь, детка?

— Я спрашиваю о Мариссе.

— Если ты спрашиваешь конкретно о Мариссе, то да.

Ее голова откинулась назад на полдюйма.

— Ты думаешь, что ее новый хороший парень будет думать о ней хуже? Будет осуждать ее?

— Нет, я так не думаю, я думаю, что она заслуживает, чтобы ее любили такой, какая она есть, такой, какой будет, несмотря на то, через что ей пришлось пройти.