Золотой стриж

– Не отставай, – резко сказал Кадет, и Нил на негнущихся ногах побрел дальше.

Они дойдут до места силы, и там все повторится, вот только на этот раз Кадет не пожелает ему ожить. Он же сам сказал, что карьера для него важнее всего, а Ястребы, наверное, снова повысят ему ранг, если избавится от последнего золотого волшебника. Может, он и не убил еще только потому, что хочет сначала втереться в доверие и усыпить бдительность. Нил сглотнул. Он подумал обо всем этом только сейчас, а надо было, наверное, раньше соображать.

Настроение рухнуло в такие глубины, что не спасало даже очевидное: он все еще жив, а пока ты жив, всегда можно что-то придумать. Но спасаться не хотелось – только лечь и унывать. Опять поверил, что в каждом есть что-то хорошее, и опять прогадал. А хуже всего было то, что анима шептала ему: верить можно, логика не имеет значения, сердце знает лучше. Нил решил ее не слушать. Если собираешься победить Ястребов, надо мыслить, как они.

Кадет будто уловил его настроение – оглядывался теперь чаще, и Нил торжествующе и грустно думал: «Ага, все-таки боится, что его раскусят. И правильно делает».

Нужно было решать, как спастись, но разочарование выбило почву из-под ног, и Нил просто тащился, нелепо и неохотно, – прямо как монструм, державшийся рядом с ним.

Местность вокруг не менялась вообще – унылый незнакомый лес. Ястребы не появлялись, но Нил уже все понял: они и не появятся, Кадет все выдумал, чтобы отвлечь внимание от очевидного: худший враг – не далекие Ястребы, а тот, кто сейчас в трех шагах от него.

– Что притих? – спросил Кадет полчаса спустя.

– А когда… Когда ты вспомнил, что ты отсюда? – спросил Нил, решив, что в разговоре легче будет вывести лжеца на чистую воду.

Кадет со скукой глянул через плечо.

– У меня никогда не было проблем с памятью.

– Вспомнил, когда мы прошли сквозь купол? Или раньше, когда получил задание? – Судя по тому, как напряглись плечи под униформой, Нил понял, что угадал. – Поэтому ты не хотел идти, да?

– Да.

– Но ты не… Не показывал, что узнал. Я бы никогда не догадался, если бы не картинка с собакой.

– Слушай. – Кадет развернулся к нему, продолжая идти спиной вперед, и ведь даже не споткнулся. – Быть Ястребом – значит не показывать того, что чувствуешь. Сохранять выдержку. – Он помолчал и неожиданно мягко прибавил: – Не надо бояться. Страх совершенно не помогает.

Нил жалко, дергано кивнул. Он чувствовал, что вид у него так себе – щеки горели, руки подрагивали, с ним даже на играх такого никогда не бывало. Ужас бил по телу мерно и сильно, как в барабан, и некуда было деться. Даже пустое, небо казалось зловещим. Даже спокойный, Кадет выглядел опасным.

– У нас советуют считать до тысячи, чтобы не нервничать, – сказал Кадет возмутительно бесстрастным голосом. – Это помогает отвлечься.

– Я не знаю как. Я умею только до двадцати, – выжал из себя Нил.

– Тогда до двадцати. Много раз подряд. Задание ясно? Приступай.

Кадет наконец повернулся к Нилу спиной и невозмутимо пошел дальше. Нил решил, что с человеком, который так ловко двигается задом наперед, нужно держать ухо востро. А потом, чтобы ни о чем больше не думать, начал считать: «Раз, два, три, четыре…»

«…Девятнадцать, двадцать, раз, два…»

Ястребиные традиции, похоже, не все были одинаково вредны – Нил так старался не сбиться со счета, что не успевал бояться. Прошла куча времени, считать надоело, а они все шли и шли. Еще недавно Нил был уверен, что знает об усталости все, но он определенно открыл в ней новые грани, пока они скользили через сухо шумящий блеклый лес. Ну то есть это Кадет скользил – Нил пробирался следом с изяществом мешка репы, который по случайности обрел способность передвигаться.

К тому времени, как впереди показался знакомый лес, состоящий только из белых деревьев с ветками до земли, Нил уже готов был рухнуть и ползти на четвереньках. Одеревеневшее тело все хуже справлялось с простой задачей переставлять ноги, и Нил повторял ему: «Рано, терпи, не сейчас». План спасения он так и не выдумал и уже, наверное, разревелся бы, если бы не Кадет, который наверняка только и ждал, когда он даст слабину, чтобы напасть и прикончить. Приходилось держаться.

Вскоре Нил начал узнавать местность еще лучше: широченная полоса леса между озером и домом, где он жил две недели. Нил несколько раз искал тут ягоды и грибы, старательно и безуспешно, так что все выглядело прямо-таки родным. Вот поваленное дерево с вывороченными корнями, вот трухлявый пень и на нем шапка грибов несъедобного вида, а рядом куст, увешанный белыми ягодами, чудовищно горькими на вкус.

Нил разом и обрадовался, и пришел в ужас: развязка все ближе, а в голове по-прежнему пусто. Он так задумался, что не уловил движения Кадета – тот вдруг плавно, стремительно развернулся, в три шага покрыл расстояние между ними и уронил Нила на землю. Рот зажала рука в перчатке, но Нил заорал все равно: он был уверен, что его уже убили, а он просто не заметил. Попытки сбросить с себя врага результатов не дали.

– Да что ж ты делаешь, – выдохнул Кадет куда-то ему в висок.