– Талантов, талантов, талантов! Значит, вот в чем разница между нами, – еще больше мрачнеет Тактус. – Если бы я был на твоем месте, то наверняка убил бы такого высокомерного выскочку! – восклицает он, еще немного повернувшись, и мне удается мельком разглядеть, во что осколки бомбы превратили его лицо.
– Ты знаешь, что будет, если ты убьешь кого-то из них? – тихо спрашиваю я.
Тактус кивает на меня, потом на Рыцаря Гнева, словно говоря, что если один из нас не прикончит его, то это сделает другой, а потом вдруг заявляет:
– Знаешь, а я не жалею, что похитил Лисандра.
– Мне кажется, ты вообще редко о чем-то жалеешь.
– Да уж, – хмыкает он, ступая в лужу крови, окружающую его. – Но думаю, что мне не стоило так поступать. В училище я проверял тебя. А теперь… теперь я хотел посмотреть, что ты сделаешь. Узнать, стоишь ли ты того, чтобы следовать за тобой.
– И что ты узнал?
– Ты прекрасно знаешь ответ.
– И я все еще стою того, чтобы за мной следовать?
– Конечно, – кивает Тактус. – Так было всегда, – говорит он таким жалким голосом, что у меня сердце сжимается.
Он изменник, предатель, обманщик! А я смотрю на него и вижу старого друга. Мне хочется все исправить, успокоить его. Что же я творю? Мне нужно убить его! Но это я уже проходил с Титусом. Это порочный круг, который затягивает нас все глубже и глубже: смерть одного влечет за собой смерть второго, смерть второго – смерть третьего, и так до бесконечности.
– А если я оставлю тебя в живых? – внезапно спрашиваю я, и Тактус, совершенно растерявшись, смотрит на меня во все глаза, ведь он не понимает, что такое прощение. – Если я разрешу тебе вернуться к нам?
– Что?!
– Если я прощу тебя?
– Врешь! – кричит он, поворачиваясь ко мне полностью, и теперь я вижу, как его изуродовал взрыв: нос сломан и свернут на сторону, а щеки и лоб напоминают мякоть вишни… мой бедный друг!
– Я не вру, – спокойно произношу я.
Однажды я не поверил Тактусу и потерял его. Не собираюсь дважды повторять одну ошибку. Я сделаю ему такой же большой шаг навстречу, о котором прошу его самого.
– Я знаю, что в тебе есть хорошее. Я видел твое лицо, когда на церемонии погибли дети. Ты не чудовище, Тактус! Вернись ко мне. Снова станешь одним из моих лейтенантов, я дам тебе легион, когда мы пойдем на Марс! Понесешь один из моих штандартов! Но прошу тебя, никогда больше не надевай эти отвратительные доспехи!
– Тем более они жутко неудобные, – слабо улыбаясь, жалуется он. – А как же Севро, Рок, Виктра…
– Им тоже тебя не хватает, – вру я. – Опусти лезвие и вернись ко мне! Обещаю, ты будешь в безопасности! – заверяю его я. Тактус подчиняется, и мальчик постарше робко улыбается младшим братьям и сестрам, давая им понять, что у них есть надежда. – Просто не трогай детей, и ты будешь прощен!
Я не лгу. Говорю искренне, от всего сердца. От всего сердца.
– Мы все совершаем ошибки, – тихо бормочет Тактус.
– Да, все совершают ошибки! Просто вернись ко мне, я не дам тебя в обиду, – продолжаю убеждать его я, опуская свое лезвие. – Аркос тебя тоже не тронет, – добавляю я и смотрю на Лорна, дожидаясь, пока тот не кивнет своей седой головой.
– Я хочу домой, – тихо шепчет Тактус с болью в голосе, – просто мечтаю вернуться!
– Так возвращайся!
Лезвие Тактуса со звоном падает на пол, он опускается передо мной на одно колено, и я вижу, что его трясет от болевого шока. По комнате проносится вздох облегчения. Дети снова начинают плакать, измученные долгим пребыванием между жизнью и смертью. Няни и мамы обнимают своих чад, по их щекам струятся слезы облегчения. Я подхожу к Тактусу, поднимаю его и предлагаю опереться о мою руку. Он бросается мне на шею, обнимает и начинает рыдать у меня на плече. Его колотит крупная дрожь, лицо оставляет на моих доспехах кровавые следы.
– Прости меня! – повторяет он с добрый десяток раз.
Он горько рыдает, крепко вцепившись в меня обеими руками. Лицо превратилось в сплошное кровавое месиво. Обнимаю его в ответ, и на меня наваливается жуткая усталость. Его печаль настолько тяжела, что я сам готов разреветься. Однако вместе с тем я испытываю восторг оттого, что он здесь и обнимает меня. Унизительно знать, что от тебя отвернулся человек, который был тебе предан, ведь, несмотря на предательство, он всего лишь хотел справедливости. Мы обнимаем друг друга, и я сам едва сдерживаю слезы. Даже жестокосердные люди чувствуют боль. Надеюсь, это изменит его к лучшему. Он способен на многое, очень на многое, если только сможет извлечь урок из своих ошибок.
Во многом он является квинтэссенцией своей расы. Если Тактус сумеет измениться, то смогут и другие золотые. Их необходимо сломать, но дать второй шанс. Думаю, Эо в результате хотела бы именно этого.