Золотой топор Вритры (Путешествие по Таиланду)

В 1159–1187 годах в небольшом тайском княжестве Чайпракан (нынешняя провинция Фанг) правил Чайсири, который после одного из опустошительных набегов воинственных соседей сжег город и ушел вместе со своими приверженцами сначала на верхнюю Чаупхраю — в Бангьянг, затем в Кампенгпет, а позднее еще дальше на юг, в старинный монский город Накхонпатхом. Видимо, здесь он укрепился довольно прочно, поскольку в местных хрониках середины XIV века встречается имя его потомка Чайсири Второго, который, вступив в брак с дочерью монского правителя княжества Утонг, объединил по праву наследования обе территории. С течением времени Чайсири Второй значительно расширил владения и основал в конце концов королевство со столицей в Аюттхае. Более четырех веков город был центром государства.

Следуя примеру всех туристов, мы начали осмотр древней Аюттхаи с единственно сохранившегося, а точнее, выстроенного заново маленького храма. Скинув при входе сандалии, переступили его порог и сразу были поражены громкими непонятными звуками, которые никак не вязались с нашими представлениями о подобных местах. Ларчик, как говорится, открывался просто. В глубине помещения у подножия большой статуи Будды на коленях стояло человек пятнадцать: непрерывно кланяясь, они трясли в руках деревянные пеналы, наполненные палочками. Они постепенно наклоняли свои пеналы все ниже и ниже, чтобы одна или две палочки упали на пол — каждая в соответствии с номером, указанным на ней, предсказывала судьбу. Потрясти пеналом мог каждый желающий. Плати несколько батов, бери пенал в монастырском киоске, где торгуют также открытками и сувенирами, и «работай» до тех пор, пока тебе не выпадет «счастливый» номер.

Кроме древнего храма да обнесенного гигантскими тиковыми бревнами, врытыми в землю, загона для слонов, где в старину монархи выбирали боевых животных, от древней Аюттхаи почти ничего не осталось. Мертвые руины, мертвая пустота былых улиц. И лишь среди обломков прямо под открытым небом вот уже более двухсот лет стоит, а точнее, полулежит тридцатишестиметровый каменный Будда, как страж старины, как немой свидетель страшной апрельской ночи 1767 года…

Стоишь перед обгорелыми остатками Аюттхаи, смотришь на груды битого кирпича, и словно оживают события того рокового часа, когда полчища бирманского правителя Схинбьютина после длительной осады города ворвались в столицу Сиама. Вспыхнуло пламя пожарищ, раздались предсмертные крики женщин и плач детей. Началась беспощадная резня. Огнем и мечом Аюттхая была разрушена и уничтожена до основания. Все, что представляло хоть малейшую ценность, бирманцы захватили с собой. Король и его семья, знатные вельможи, большая часть сиамской армии и тысячи простых тайцев попали в плен; население Аюттхаи почти полностью было истреблено. Многие исторические летописи, уникальные образцы придворной литературы, произведения искусства, редчайшие рукописные книги, среди которых, как утверждают, находились древние версии эпоса «Рамакиан», погибли в пламени пожарищ. До нас дошли разрозненные рукописи литературных произведений XV–XVIII веков, причем наиболее древние тексты хранятся ныне в западноевропейских библиотеках, главным образом во Франции, куда христианские миссионеры старательно вывозили их из Сиама. Так от, казалось бы, фатального уничтожения сохранились многие из них, став сегодня настоящими раритетами. Бирманцы увезли с собой поэтов, актеров, танцовщиц, впоследствии познакомивших их с содержанием «Рамакиан».

Стерт сегодня с карты Таиланда «Вечный город Востока». Остался лишь заштатный провинциальный населенный пункт с двадцатью тысячами жителей. И еще руины. А название «Рим Юго-Восточной Азии» сохраняется и поныне. Говорят, одной из причин падения Аюттхаи послужил запрет короля стрелять в ночное время из пушек, что стояли на городской стене: их грохот, по мнению владыки, мог разбудить его многочисленных жен и наложниц. Рим, следовательно, спасли вовремя загоготавшие капитолийские гуси, а столицу Сиама погубили разоспавшиеся королевские дамы.

Легенда — быль и правда, похожая на вымысел

Прошел короткий, но обильный тропический дождь. Нам пришлось переждать его под густой кроной исполинского дерева недалеко от статуи тридцатишестиметрового Будды — каменного свидетеля трагедии Аюттхаи. На температуре воздуха ливень, к сожалению, нисколько не отразился, лишь увеличилась и без того сильная влажность. Вновь нестерпимо палило солнце, и мы, страдая от жары, заскочили в одно из кафе недалеко от загона для слонов.