Золотой торквес

Слышен был невообразимый физический и умственный гвалт, свист, хлопанье, топот. Тагдал покинул ложу и спустился по ступеням на арену. Секунданты Маршала Спорта бросились открывать заграждения, чтобы Стейн мог подойти к монарху. Викинг при виде короля снял свой изумрудный шлем.

По трибунам пронесся рокот. С противоположного конца арены выехал на черном халикотерии маленький всадник, закованный в стеклянные, сверкающие золотом латы. В то самое мгновение, как Стейн почтительно склонился перед королем, Эйкен Драм резко осадил скакуна в метре от Стейна и торжествующе ухмыльнулся.

— Все это он сам! — заявил Эйкен. — Без какой-либо помощи от меня, Могущественного!

Маршалу Спорта пришлось быстро настроить свой психокинетический аппарат, чтобы поднятые Эйкеном клубы пыли не окутали растерявшегося короля. Распорядитель состязаний выступил вперед и объявил:

— Прошу тишины для акколады — посвящения в рыцари!

Стейн покосился на Эйкена.

— Терпение, малыш, ты еще получишь все, что тебе причитается.

Тагдал вытащил цепь с большим медальоном, на котором была выгравирована королевская эмблема.

— Сланшл! — взревела толпа.

Король надел цепь на шею победителя.

Под приветственные клики королева Нантусвель послала вниз салфетку, продетую сквозь великолепный перстень (Стейн и не заметил, что салфетка немного перемазана банановой мякотью). Тануски вопили от восторга, рыцари изо всех сил сдерживались, чтобы не показать свою зависть. Служитель подвел к Стейну халика, и тот покинул арену.

«Это мой парень!» — выкрикнул Эйкен на верхнем регистре умственной речи.

Тагдал вернулся в ложу, распространяя вокруг себя атмосферу раздражения и досады.

— Ну, Тэгги, не расстраивайся! — уговаривала его королева.

— Не понравилось? — пискнул Грегги.

Раздался оглушительный удар грома.

— Вот вам в точности мои чувства! — прорычал Верховный Властитель Многоцветной Земли. — Прошу у всех прощения. Я должен совершить монарший отлив.

— Не любит он людей. — Глуповатая мордочка лорда Грега-Даннета вдруг озарилась светом мудрой проницательности. — И вы не любите, моя королева, и весь ваш род… Король терпит нас как необходимое зло, а по вам, лучше бы «врата времени» и вовсе не открывались.

— Как тебе не стыдно, шалунишка! — возмутилась Нантусвель. — Кому-кому, а тебе-то известно, что люди — мои лучшие друзья. Что подумает Брайан? На-ка лучше, съешь яичко.

Мастер генетики взял резную серебряную тарелочку со сваренными вкрутую яйцами и озадаченно уставился на нее.

— Яйца! Вот от них-то и все раздоры! Только представьте, светлейшая леди, в человеческих яичниках их содержится двадцать пять тысяч! И угораздило же Мать Природу так щедро напичкать женщину яйцами! — Он покосился на Брайана, взял яйцо, обмакнул в вазочку с горчицей и задумчиво осмотрел со всех сторон, прежде чем откусить. — Знаете, доктор Гренфелл, как в плиоцене зовут Мать Природу? Тана!.. Или Тэ, если придерживаться верований фирвулагов.

— Грегги, дорогой, не болтай с набитым ртом, — строго сказала королева.

По гладким щекам безумца заструились слезы.

— Если б можно было заставить ее размножаться вегетативным путем!

Брайан понял, что речь идет уже не о Матери Природе.

— Вы не поверите, Гренфелл, моя старая лаборатория в университете Джона Хопкинса и то была оснащена лучше, чем здешние! — продолжал лорд Даннет.

— Не отвлекайся, Грегги, — перебила его Нантусвель. — Видишь, Агмол выезжает?

Леди Идона бросила на Брайана оценивающий взгляд.

— Вы уже сделали какие-то предварительные выводы, профессор? Помимо генетических проблем, тану очень обеспокоены растущей зависимостью от человеческой рабочей силы и технологии. За несколько недель вы наверняка заметили, что молодые тану не проявляют интереса к сельскому хозяйству и таким отраслям, как горное дело, градостроительство, обрабатывающая промышленность.

— То есть к основным видам деятельности, находящимся в моей епархии,

— раздраженно добавил лорд Алутейн. — Гильдия Творцов переполнена музыкантами, танцовщиками, скульпторами, модельерами… А знаете, сколько студентов поступило в этом году на факультет светотехники? Пятеро! Через два столетия наши города будут освещены лампадами на оливковом масле и сальными свечками!

— Ваша тревога вполне обоснованна, — осторожно заметил Брайан.

— Уже пошли разговоры о том, чтобы отделить науки от искусств! — в негодовании воскликнул Властелин Ремесел. — Дескать, тану будут почивать на лаврах, а производством пускай занимаются люди! Как вам это нравится?

— Тут не обошлось без Гомнола! — невозмутимо заметила Идона.