Золотой торквес (Изгнанники в плиоцен - 2)

Элизабет невольно вздохнула. Ее окутала умственная и физическая тишина, некогда вызывавшая у нее такую тревогу в Метафизическом институте на Денали, где врачи тщетно пытались восстановить контакт с ее регенерированным мозгом. А нынче... до чего же благодетельна тишина! Она действительно отгородила от визга, рева, гула, нелепого бормотания немощных умов, вознамерившихся в своей наивной наглости опрокинуть все ее заслоны. Конечно, ничего у них не выйдет, но уж слишком назойлива какофония... В Галактическом Содружестве в условиях подавляющей гармонии Единства она бы, может, и не заметила вторжения. А здесь до сего момента она знала лишь одно спасение: огненный кокон, последнее и страшное прибежище страдающей, эгоцентрической души.

И вдруг такое...

- Нравится тебе моя комната? - спросила Бреда.

- Нравится, - улыбнулась Элизабет.

Экзотическая леди опустила свой респиратор.

- Здесь ощущаешь спокойствие, близкое к эйфории, не только от повышенного давления кислорода, но и оттого, что вход сюда заказан всем, кроме меня и моих гостей.

Если в архитектуре дома преобладала строгость геометрических линий, то внутренние перегородки изгибались причудливыми арками и сводами, уходящими в бесконечность. Стены были окрашены в темно-синий цвет с тонкими, замысловатыми вкраплениями ярко-красного и серебряного, создающими эффект морской глубины. Внимание Элизабет привлекли две картины-проекции на космические сюжеты: одна изображала закрученную спиралью галактику, покоящуюся на огромных вытянутых руках, другая неведомую планету, где высокие хребты перемежались озерами, залитыми лунным сиянием.

Простая темная мебель почти сливалась со стенами. На полках буфетов громоздились системы видеотелефонной связи местного изобретения; возле высоких и длинных диванов были рассыпаны какие-то бесформенные чурбачки видимо, подставки для ног. Подсвеченный тремя синими лампочками, взору открывался на стене кусок лепнины - полуабстрактное изображение женской фигуры. В середине комнаты (вернее, на том месте, которое можно было бы считать серединой, если бы стены не приближались и не удалялись, по мере того как присутствующие сосредоточивали на них взгляд или рассеивали свое внимание) помещалось главное ее украшение - низкий овальный стол молочно-белого цвета. По обе стороны стола тянулись две низкие скамьи, на столе стояло серебряное изваяние. Элизабет приняла изваяние за модель какого-то одноклеточного организма типа радиолярии.

- Портрет моего Корабля, - объяснила Бреда. - Сядем. Для начала я расскажу тебе о нашем путешествии.

- Хорошо. - Элизабет села, до боли сцепив пальцы и удерживая в мозгу непроницаемые заслоны. На протяжении всей речи собеседницы она ни разу не взглянула ни на нее, ни на ее диковинную комнату, а задумчиво созерцала небольшой бриллиант в колечке на своей правой руке.

Давным-давно, рассказывала Бреда, в нашей далекой галактике, на маленькой планете, вращающейся вокруг желтого солнца, жила некая разумная раса. Имея одну-единственную телесную форму и одну умственную модель, эта раса достигла стадии письменной истории. За тысячелетия ее наука и техника поднялись на такой уровень, что позволили сконструировать гравитационно-магнитные аппараты, развивающие скорость, близкую к скорости света. Тогда началась колонизация соседних планет и было основано федеративное государство. Но вскоре разразилась межзвездная война, на долгие годы отделившая колонии от метрополии не только пространственными, но и культурными безднами. Лишь один из дочерних миров - моя родная планета Лин - сумел наладить ограниченные пределами нашей солнечной системы связи с космосом с помощью простейших реактивных двигателей.

На центральной планете под названием Дуат великая война также вызвала прискорбные перемены. Нарушенный экологический баланс почвы и атмосферы привел к полной трансформации климата и рельефа. На месте горных хребтов образовались огромные заснеженные пространства; над глубокими долинами с субтропическим климатом повис вечный туман. За тысячу поколений сформировалось лишь два телесных типа, в корне отличавшихся от своих предков, некогда завоевавших дочерние миры.

На территории, где проживал горный народ фирвулаги, большую часть года царила зима. Это было низкорослое, крепко сложенное племя с неразвитой, консервативной культурой и общинным укладом жизни, как часто бывает в суровых условиях. В своих заснеженных пещерах они в основном занимались ремеслами. Кроме того, фирвулаги обнаружили в себе способность к перевоплощению и психоэнергетическому иллюзионизму - подобные метафункции у вас в Галактическом Содружестве именуются творчеством.

У фирвулагов проявились также зачатки умственной речи и ясновидения, дававшие им возможность общаться с соседями, не выходя из пещеры и не подвергая себя опасности быть застигнутыми бураном. Другими словами, со временем они превратились в истинно метапсихическую, хотя и несколько ограниченную, расу и вполне процветали.