Золотой треугольник

Мужчины, женщины и даже дети, утром отправившиеся за покупками в Таиланд, обо всех этих запретах явно и не подозревали. Они возвращались домой, увешанные свертками. Таможенники равнодушно стояли возле своих будок, устремив невидящий взор куда-то вдаль. Порой они лениво зевали и сквозь зубы цедили несколько слов, должно быть какую-нибудь цитату из «Трипитаки», священной книги умеренных буддистов. Потока товаров, переправляемого этим живым конвейером, они не замечали. Казалось, они получили приказ ничего не замечать. Их, наверное, не удивило бы даже появление снегоочистителя или плавучей землечерпалки.

Чиновники пограничной полиции не выглядели усерднее. Под шестом, на котором красовался щит с каким-то лозунгом, через теоретически закрытую границу валила толпа, которую никто не обременял никакими формальностями. Сомневаюсь, чтобы у кого-нибудь был паспорт, тем более виза. Судя по одежде, это были бирманцы, однако утверждать это не берусь. За бирманцев можно принять добрую сотню миллионов граждан, обитающих на территории от Вьетнама до Тибета.

Сколько в твоем распоряжении времени? — резонно спросил американский репортер, когда в Бангкоке я поинтересовался, можно ли попасть на повстанческую территорию в глубине Бирмы.

— Неделя, — ответил я.

— Тогда лучше забудь об этом.

На поездку в Бирму, включая возвращение, потребовалось бы самое малое два месяца. Весь путь надо пройти пешком по лесным тропам.

Среди повстанцев побывали разумеется, без разрешения бирманского правительства — репортеры из Би-Би-Си. Никто из них и словом не обмолвился, как они туда попали. Да и зачем? Достаточно с рекомендацией господина Ота (шана, работающего в бангкокском отделении агентства ЮПИ) добраться до какого-нибудь лагеря шанской армии на таиландской границе, об остальном позаботятся опытные проводники.

Особенность бирманской границы не только в том, что за ней не углядишь. Невозможно понять, кого она разделяет: друзей или врагов. Интересы государств по обе ее стороны запутанны и неясны.

Бирманцы и тайцы, объединенные буддийским учением, соперничали столетиями — как англичане и французы: упадок одних сулил возвышение другим. Страх перед сильной Бирмой укоренился в подсознании всех таиландских политиков. Из тайских учебников истории так и выпирает обвинение в опустошении Аютии. Бирманские учебники, по всей вероятности, приводят печальные примеры противоположного свойства — ни один народ не стремится предстать перед потомками варварами или вандалами. Эта многовековая вражда влияет и на нынешнюю политику.

Обе враждующие стороны смотрят сквозь пальцы на мелкие правонарушения в пограничной полосе, если они во вред противнику. На таиландской территории находятся базы почти всех бирманских повстанческих армий. Предприимчивые тайские купцы без ограничений продают им оружие и боеприпасы. Зато под надежным прикрытием бирманской границы процветают лаборатории, превращающие опий-сырец в благородный героин — утеху тайских наркоманов.

Пограничная полиция обоих государств не признает сотрудничества, а политики не заключают друг друга в объятия даже во время официальных визитов. И тем не менее обе страны стараются, чтобы взаимная неприязнь не выходила за рамки мелких козней. Ведь стоит вмешаться крупным государствам, как племенные и национальные стычки легко могут перерасти во всеобщую бойню. Пожалуй, в раздробленном мире горцев нашли бы союзников даже гренландские эскимосы, если бы согласились поставлять им оружие. Близ китайской границы мелкая грызня соседей легко может превратиться в кровопролитный турнир великанов.

И потому обе стороны следят за тем, чтобы не превысить меру терпения. Бирма не поддерживает недовольство горских племен в Таиланде, которое время от времени дает себя знать то миной на шоссе, то короткой перестрелкой. Таиланд, в свою очередь, воздерживается от искушения еще сильнее раздуть пожар войны в государстве шанов, хотя те и говорят на родственном тайцам наречии.

Здесь, на нейтральной полосе, я размышлял над византийской сложностью восточной политики. Темнело. Серые тучи вновь затянули небо. О водную гладь порой разбивалась капля небесной влаги. Окружающий пейзаж постепенно исчезал в темных тенях. И только река спокойно шумела, изредка всплескивая. Поток пешеходов постепенно иссяк, даже торговки на мосту стали собирать товар. Пора подниматься, пока тайцы не запрут на своей стороне металлические ворота на цепь.

В гостиницу я вернулся вечером.

Азбука коммерции

Смарагды, насыпанные в обыкновенный почтовый конверт, отливали, как им и положено, зеленым блеском. Я осторожно вытряхнул их на стол, на белую бумагу. Необработанные камни слабо светились, граненые — сверкали, отражая солнечные лучи. Я осторожно взял самый крупный смарагд. Девушка, которой они принадлежали, с любопытством взглянула на меня большими бархатными глазами.

— Сколько вы за него хотите?