Золотой цветок - одолень

Больше всех шумел у брода Овсей. Он залез на укреп, размахивал длинными руками:

— Допустим, братья, что Ургай одолеет Мурзу. И вот он снова, предположим, станет правителем орды. Хан тогда почувствует силу и власть. Он сразу же изменит свое отношение к Фариде, к прежним обещаниям. С какой стати отдаст от нам семь тыщ баранов? Не висит же сабля над головой, можно не торопиться. Токмо молитва моя может спасти Фариду!

— Фарида-то не крещена, Овсей!

— Молись, молись, Овсей!

— Не смейтесь над святым! Помните, он ветер нам вымолил при поджоге степи? — заступился за расстригу Балда.

— Все победы казаков Яика от моих молений! Пора мне кошт увеличить! Давайте, казаки, договоримся... Ежли Фарида вернется моими молитвами, вы мне ставите каждый месяц по бочке вина! За счет казны войсковой. И так — двенадцать лет подряд!

— Один год! — начал торговаться Меркульев.

— Соглашайся, Овсей! — шепнул расстриге Федька Монах.

— Два года! — сбавил, но еще спорил святой.

— Один год! — неумолимо повторил атаман.

— Согласен! Я сотворю чудо, верну вам Фариду! Сказано в писании священном: «Все уклонились, сделались равно непотребными. Нет делающего добро, нет ни одного!»

— Ежли Фарида не вернется, я тя заклюю! — угрозил расстриге Герасим Добряк.

Меркульев в молитвы Овсея не верил, но верил его поразительному везению. Иногда атаман даже сомневался в себе. Мол, вдруг Овсей все-таки общается с богом. Почему же все его молитвы исполняются? Почему же иногда расстрига отказывается вершить молитвы? Он умеет чуять беду? Он чует и удачу! За Фариду даже и двенадцать бочек вина не жалко. Лишь бы не ошибся Овсей! Да и не можно жить священнику на нищенском коште. Весточки от Фариды ждали с нетерпением и опаской. У татарки с собой взято было три ястреба-кречета.

И прилетел через семь дней первый ястреб. Катился бурей на восток хан Ургай. Было с ним уже сорок тысяч воинов. Фарида рубилась в битвах рядом с ханом. Спасла его однажды от злой сабли одолителя выстрелом из пистоля.

Вернулся в казацкие руки доброй вестью и второй сокол. Узнал Меркульев, что Мурза-самозванец еле ноги унес в горы с тремя сотнями. Хан Ургай согласился отдать казакам кошму и руду, а баранов жалеет. Вместо семи обещает плутовато всего три тысячи. На камни, к счастью, хан щедр. Дает сто возов руды. Фарида угрожает, торгуется.

Третий кречет радостью с неба воссиял, золотой звездой упал. Ведет Фарида караван: сто сорок возов медной руды, тысячу овец, девять подвод с кошмой верблюжьей. Исполнил свое слово Ургай. Правда, к броду пришло в стаде всего пятьсот баранов.

— Был точно тьма баран! Одного овечку волки грыз! Другой мерлушка сдох от печаль. Третий курдюк мой на костре жарил! И кой-какой утеклец обратно! — объяснял лукаво и весело ордынский пастух-перегонщик.

Меркульев ликовал. Есть медная руда для пушек. Кузнец Кузьма и Егорий обещали лить добротно орудия и короткоствольные ядрометательные страхилы из железной руды. Но железные пушки и ядрометы огненные у них разваливаются после двух-трех выстрелов. Бывает, что и с первого заряда взрываются. Прошке Лаптеву голову недавно оторвало. Да и у Федьки Монаха разлетелась пищаль, излаженная Егорием. Кузнец клянется, что дело пойдет с пуском новых, укрупненных домниц. Но уверенности нет пока и в домницах. Главенствует на войне красное литье. Особливо хороша колокольная медь с серебром. А ордынская руда содержит в себе много серебра. И даже несколько доль золота. Крепость этой меди необычайная. Стволы выдерживают тройной заряд пороха. Велика и неотразима у них убойная сила. На камне медь чуточку хуже. И не пробьешься к ней в горы через башкирцев и заслоны московитян. А пробьешься, добудешь руду — опять беда: не можно вывезти. Отрезан Яик от Каменного Пояса. Бог оторвал от великого горного хребта и бросил к реке казачьей токмо один ломоть: Магнит-гору. Да и та без удобности!

Кузьма и Егорий пророчат рудной горе великое! Да из кликушества и даже божеского прозрения не отольешь пушки. К тому же далековато Магнит-гора от казацкого городка. Илья Коровин, кузнец и Хорунжий с полком тридцать два солнца в походе утеряли, а притащили токмо тридцать лодок железных глыб. Фарида одна-одинешенька в степь с ордынцами уходила, а приволокла девять подвод с кошмой, полтысячи овец и сто сорок возов медной руды. От кого же очевиднее польза? Кто же для Яика принес боле добра?