Золотой цветок – одолень

Боже, помоги нам сокрушить купца Гурьева! Его надо задушить любой ценой, любым способом! Он обдирает казаков, ничего взамен им, в сущности, не привозит. Рожь, медные пушки, пистоли… Вот и весь товар гурьевский. Не догадался даже вино поставлять. Шелк привозит плохой – ардаш! Как бы, брат, подкупить голутву, чтобы они разграбили его караваны в море? Людей лихих, атаманов воровских у вас много… постарайся натравить их на Гурьева.

Я здесь в шинке заприметил весьма отважного казака – Нечая. Он подбивает молодых на поход в море. Яицкие казаки в морском разбое дерзки и удачливы. Они и захватили корабли Сулеймана. Дурак поймет сие по дорогим персидским коврам и фарфору, который есть тут в некоторых избах. Я попытаюсь подтолкнуть нечаевскую шайку на захват каравана у Гурьева…

Не подумай, однако, Манолис, что казаки на Яике живут разбоем. Военной добычей пробавляются запорожцы. Воровством промышляют донская голутва и волжские бродяги. Но на Дону и Волге крепок домовитый казак. Он сеет хлеб, держит скот, ловит рыбу, добывает соль и сплавляет лес. Казаков на Яике я бы почти всех назвал домовитыми! Хотя некоторые из них никогда не сеют хлеб! Не держат коров и свиней, не имеют даже маленького огорода. Живут только рыбой и полудикими конскими табунами. Многие из них равнодушны к богатству, красоте, удобствам. Если при опасности нет свинца и картечи, они спокойно рубят золотые монеты, чтобы зарядить свои пищали и пушки.

Ей-богу, ты не поверишь, брат мой! Сказка! У них здесь висит на дереве вместо колокола золотое блюдо. Огромное золотое блюдо с художественной чеканкой из могильника скифов. Ему нет цены! Это величайшее произведение искусства! Это полпуда золота, в конце концов! А варвары-казаки бьют по блюду оглоблей! У меня сердце обливается кровью, когда я слышу этот звон, колотое блюдо снится мне каждую ночь, оно меня притягивает, оно стонет в моей душе.

Подателю сего письма казаку Василию Гулевому не пожалей на водку, крендели и на кафтан суконный. Одари его шалью персидской – для женки, тремя цехинами. Казак отдаст тебе кусок мумие, завернутый в грязную тряпицу. Ты, Монолис, смолу-мумие растопи осторожно: там утаен изумруд редкий, как ягодина зеленого винограда. Да сохранит нас бог! Твой брат Соломон».

Цветь пятая

Москва-матушка малинилась певчими колоколами, божно и белокаменно тянулась к небу храмами, оживляла мир торгом, воинством и верой. Кремль краснел кирпичом и рожами служилыми. Стрельцы на воротах вышитыми кафтанами горделивились. Ликовали лепотой витые маковки Василия Блаженного. Каланча Ивана Великого звала о высоком думать. Но в посаде жили иначе. В луже посередь торга похрюкивала и стонала в грязи пьяная непотребная девка с оголенным задом. Толпился народ, шумел. Мужик горшки продавал. Баба – пироги с грибами. Купцы сукном зеленым трясли. Полотно белоснежное резали. Кожами скрипели. Кадыкастый монах семенил меж лотошников, заглядывал в лики пришлых мельтешно. Уродица Ольга руку протягивала, заискивала. В душу с тошнотворным несчастьем лезла косоглазо… Шелудивые нищие обрубки рук и ног выказывали. Одноглазый дурачок ругал царя. Лихие людишки на купецкие кошели зарились. У храма с утра безумный юродствовал:

– Вера порушится! Жабу царевна родит! Крысы нагрянут! Вы в пытках умрете на дыбе! Сын на отца желчью напишет донос! Вот он зарезал царевича! А души у вас, как летучие мыши! Будет мор, будет глад! И по вашим скелетам поползут пауки!

Проехал с грозной стражей голова Разбойного приказа – князь Дмитрий Михайлович Пожарский. Воры бежать бросились в разные стороны.

Дьяк Иван Тулупов, молодой стрелецкий полковник Прохор Соломин и купец Гурьев шли к Филарету. Девять бочек икры севрюжьей поднесли они патриаршему двору с поклоном от Астрахани. Но страшно, однако. Коронован царем на Руси Михаил Федорович Романов, а правит, в сущности, отец его – патриарх. Мудростью, честностью и стойкостью славен седой Филарет. Народ почитает патриарха. Хлебнул седой отец в жизни горя горького. Борис Годунов насильно его упрятал в монастырь. Марфу – жену и сына малого, царя будущего, в темницу заточили. При смуте поляки схватили Филарета за непокорство и держали в плену восемь лет. Король польский Сигизмунд ощерился, когда царем русским стал Михаил Романов. У царя-то отец в плену! Кус выторговать можно! Плати, царь, за отца землей, золотом, городами!

Но Филарет сумел письмо утайно переправить в Москву. Запретил он сыну строго-настрого платить за свою свободу золотом и землей русской. Потому и сидел в полоне до 1618 года. Потому и зауважал простой народ Филарета.

Тулупов, Соломин и Гурьев пали на колени, склонили головы, когда в хоромину приказа вошел патриарх. Филарет благословил их, усадил на лавку, сам устроился у стола дьяка. Серые проницательные глаза патриарха скользнули по удальцу – полковнику Соломину, чуть задержались на купце Гурьеве, вцепились остро в дьяка Тулупова. Он докладывал подробно: