Золотой удар

В этот момент перекличка закончилась, и заключенных «седьмого» загнали в барак. Спустя примерно полчаса «седьмой» снова выгнали на мороз и начался шмон. Два десятка солдат лагерной охраны окружили выстроившихся в ряды зэков и велели им раздеться до исподнего. Потом всех обыскали, а одежду прощупали на предмет запрещенных вещей и оружия. Стрекотуна и ростовского вора Каркушу, у которых нашли ножи, тут же уволокли в ШИЗО. Остальных продержали на морозе не меньше часа, пока пятеро бойцов из охранки шмонали сам барак. Под половицами и в белье нашли еще не меньше дюжины заточек из ложек, листов стали и арматуры, два финских ножа, кастет и пару железных ломиков. Все это тут же изъяли, но разбираться, чье это снаряжение, на месте никто не стал. Краснолицый капитан Гоценко, руководивший шмоном, просто вызвал из строя Анжуйца.

– Откуда все это и чьи это игрушки, ты, как старший в этом гадюшнике, расскажешь не мне.

Капитан вызвал двух бойцов и приказал им сопроводить Анжуйца к начальнику оперчасти.

После того как Анжуйца увели, всех зэков снова загнали в барак, не заперев его на замок. Метелица, как только все вошли в барак, рыкнул:

– Фраера по норам! Птаха, Мытый, Сулейман, Арчил – готовьтесь, ох, чую, потечет скоро кровушка… и наша, и сучья. – Слушая, как Метелица собирает вокруг себя всех самых авторитетных сидельцев «седьмого», Хрящ снова почувствовал страх. Когда Метелица посмотрел на него и поманил пальцем, Хрящ чуть не заплакал. – Пошли к нам, может, и ты на что-нибудь сгодишься.

Еще вчера такой расклад был бы Хрящу по сердцу. То, что Метелица причислил его к своим, порадовало бы его и придало бы ему веса среди прочих зэков, однако сегодня Хрящ изо всех сил хотел бы остаться на своей койке и не лезть в то, что, судя по всему, намечалось. Когда он подошел к прочим, Метелица вполголоса заговорил:

– Ну что, все, кажись, по обычному сценарию идет! Я их методы знаю. Сейчас Анжуйца к куму[7] повели. Потолкует с ним кум, предложит за жизнь, поулыбается и отправит с миром в барак. Только отправит без охраны. Ясно вам зачем?

– Ясное дело зачем, сучарам на съедение, а эти уж не упустят своего. Жаль Анжуйца, правильный был вор… – вздохнул Арчил, седоусый вор из Кутаиси.

– Что значит был? Он пока живой! – цыкнул на Арчила Метелица.

– Вах! Был, не был… Чего к словам цепляешься? Шанса выжить у Анжуйца – ноль! Баркасовцы его враз поставят на перо.

– Нужно, как стемнеет, идти и встречать Анжуйца, – подытожил Метелица и громко втянул ноздрями воздух. – Только имейте в виду, у них, в отличие от нас, шмон не проводили. Так что вооружены эти суки до зубов.

– Тут у меня в загашнике кое-что осталось, – с хитрой ухмылочкой проворковал Леша Чистяков по кличке Мытый и положил на топчан две заточенные ложки.

Метелица тут же взял одну из заточек, вторую отдал Мытому.

– Еще что-нибудь есть?

– Вот. – Молодой жиган по кличке Птаха вынул из-за пазухи обычный молоток с корявой самодельной ручкой.

Метелица одобрительно кивнул:

– Нужно у кимарок[8] доски повыдирать, да так, чтобы шпигорей[9] в них побольше осталось. Молоток для этого вполне сгодится.

– Маловато нас, – сухо заметил старый лезгин Сулейман Гузейнов.

– Мы только десятерых видели, а Черпак вроде обмолвился, что с Баркасом больше народу прибыло – не меньше тридцати, – подтвердил Птаха. – Может, мужичье подтянем? Есть у меня на примете пара-тройка фраеров способных…

Метелица осмотрел притаившееся на нарах общество и пренебрежительно хмыкнул.

– Думаешь, мужики станут за черную масть жизнь класть? Тут свои-то через одного дрищут. – Метелица бросил беглый взгляд на Хряща, тот оскалился, но улыбка вышла довольно скверной. – Вот-вот… Не станут твои фраера за воровскую правду голову на плаху класть. Баркас, сука, свое дело знает! Так что давайте, бродяги, за дело! Кромсайте нары и готовьтесь, коли придется, смертушку встречать.

Один из топчанов тут же был разобран, однако к тому времени, как все блатные «седьмого» вооружились чем смогли, сгрудились у выхода, за воротами барака послышались голоса. Когда Хрящ, дрожа от страха и прижимая к груди вырванную из раскуроченного топчана доску с гвоздями, услышал голос капитана Гоценко, он затрясся еще сильнее.

– Закрывай! – рявкнул Гоценко.

После этого кто-то задвинул засов, и все заключенные «седьмого» остались взаперти. Метелица чертыхался и крыл вертухаев матом, что совсем не пристало бывалому вору. Птаха, Сулейман и Арчил с обреченным видом плюхнулись на свои койки, а Мытый вынул из кармана кисет и, скрутив козью ножку, стал нервно курить у запертых дверей. Хрящ подошел к своим нарам, поставил возле них доску с гвоздями и присел на нары. После того как охрана заперла барак, Хрящ облегченно выдохнул и, рухнув на нары, закрыл глаза.

* * *

Спустя примерно час за воротами послышались крики, Метелица и Птаха бросились к воротам и стали стучать в дверь. Однако никто не спешил отворять засов. Минуты через две все стихло.