Золотой утенок

Сидорова снова залпом осушила свой бокал. Щеки ее, и без того румяные, заполыхали, словно наваристый свекольник, глаза заблестели и превратились в щелочки, как прорези у почтового ящика, на губах блуждала улыбка, значение которой не понял бы только младенец-грудничок.

“Готова”, – подумал Олег, вознеся хвалу “лекарственному зелью”.

– Наталья Александровна, мне кажется, что... я не знаю, как сказать... Вы – идеал... Можно я... выпью с вами на брудершафт?

– Олежек, пупсик, – заплетающимся языком произнесла Сидорова, – дай я тебя поцелую... Давай на б...бу...брбр... брудершафт.

Олег быстренько наполнил бокал хозяйки, плеснул себе на донышко, чмокнул Сидорову. Наталья Александровна подтянула к себе Олега, прижав ручищами к своему теплому объемистому животу, и облобызала. Олег попытался высвободиться из ее могучих объятий, но результат получился обратным. Он, увлекаемый Натальей Александровной, упал на кушетку. Сидорова, придерживая его одной рукой, второй торопливо развязывала поясок халатика.

– Возьми меня, возьми, – бормотала она в ухо Олегу, слюнявя его своими мокрыми губищами.

Такое не входило в планы Олега, он собирался остановиться на букетно-розовой стадии вздохов и поцелуев, недомолвок и легкого флирта и затянуть его как можно дольше. Собственно говоря, он всегда действовал подобным образом, на грани фола. Олег не считал себя ни жигало, ни альфонсом. Он не жил на средства женщин, с которыми спал, и не спал с теми женщинами, которых собирался использовать в своих целях. Просто женщины были ключиком, открывавшим дверь в мир богатых, состоятельных мужчин. Сегодняшние события вышли из-под его, Парамонова, контроля. Однако оттолкнуть от себя единственную знакомую даму в чужом городе он не мог.

Олег откатился в сторону, с трудом выбравшись из-под давившей на него массы, дотянулся рукой до выключателя и погасил свет. Комната погрузилась в спасительную темноту. Олег представил, что рядом с ним сейчас хорошенькая маникюрша, с которой он так и не успел провести ночь.

– Пупсик, ты где? Какой плохой мальчик, бросил мамочку, – игриво-обиженно произнесла Сидорова.

Олег нашарил в темноте ее конечность и принялся поглаживать. Конечно, бревно, находящееся в его руках, с натяжкой могло сойти за тоненькую ручку молоденькой женщины. Однако Олег был профессионалом и мог наступить на горло собственной песне. Сидорова дышала, как кузнечные мехи, обдавая Олега жаром своего необъятного тела, постанывала, словно слониха на водопое. Пальцы Олега совершали ловкие маневры по всей поверхности тела Сидоровой. Чтобы отвлечься от реальности, Парамонов про себя клял на все лады Иванова, по милости которого ему пришлось бросить Москву, оставить Цецилию... Ах, Цецилия, милейшая женщина, сексуальные аппетиты которой простирались не дальше французского поцелуя и поглаживания коленки, а эротические фантазии исчерпывались лицезрением полуобнаженного Олега. Ко всему прочему Цецилия была действительно элегантной женщиной, обладающей достаточным состоянием.

Сожаления об упущенных возможностях были прерваны каким-то полухрипом-полустоном Сидоровой. Олег испугался, на минуту ему показалось, что женщине дурно.

– Аг-аг-хы-хы-хыррр! Аг-аг-хы-хы-хыррр!

– Что с вами? Вам плохо? – произнес он. Ответа не последовало. В мозгу Парамонова уже выстроились картинки одна мрачнее другой... Мертвая Сидорова в постели. Милиция. Он, как посторонний, пытается объяснить причину своего присутствия, подозрения... Олег вскочил с кушетки и включил свет. Положив огромную ладонь под щеку, похрапывая и свистя, как паровоз, Сидорова спала. Ее храп он и принял за предсмертный хрип.

– Твою мать! Овца старая... Чуть до инфаркта не довела... – вполголоса выругался он, достал пачку сигарет и нервно закурил.

После второй сигареты Парамонов смог улыбнуться: по крайней мере удалось избежать “пытки сексом”. Наверняка Наталья Александровна не вспомнит, что заснула на самом интересном месте, значит, нужно создать иллюзию того, что у них все прошло на высочайшем плейбойском уровне.

Олег огляделся в поисках кровати, но не обнаружил ее. Очевидно, здесь был будуар, если, конечно, слово это Наталье Александровне знакомо. Олег заметил еще одну дверь и заглянул за нее. Там была спальня. Посредине стояла здоровенная кровать с шелковым балдахином, спускающимся с потолка. Спинки кровати украшал резной орнамент, по бокам разместились пузатые амурчики с глуповатыми лицами. Олег улыбнулся. Представить Наталью Александровну лежащей в этой роскошной кровати он не мог. Она и эта изящная вещица не соответствовали друг другу. Все равно что на блюдо из дорогого тонкого фарфора выложить кучку баклажанной икры или плавленый сырок “Дружба”. На спинке кровати висело нечто смахивавшее размерами на парашют или автомобильный чехол. При ближайшем рассмотрении “это” оказалось ночной рубашкой с забавными розовыми бантиками.