Золотой век

— Но ведь это не обязательно должно походить на смерть, — пояснил он. — Мы вполне можем ввести в твой мозг воспоминания и впечатления о якобы многочисленных и успешных межзвездных путешествиях на твоем корабле, ты поверишь, что исполнил свою миссию, и только потом умрешь. Ты умрешь счастливым.

— Я выдвигаю контрпредложение: давайте изменим сознание и заставим всех людей по всему миру поверить, что я прав. Пусть им всем станет стыдно за свою недальновидность, за то, что противились судьбе, которую я здесь представляю. Давайте сотрем у них все воспоминания о том, что колледж Наставников вообще существовал когда-то. Вот тогда я буду счастлив.

Глаза Нео-Орфея засверкали.

— Самоубийство будет менее мучительно! — выкрикнул он. — И несмотря на то что софотеки запрещают нам воздействовать на тебя напрямую, мы сможем подстроить твою смерть.

Фаэтон без страха смотрел в бледное бесстрастное лицо.

— Торжественно обещаю вам, сэр, — Фаэтон поднял руку, сжатую в кулак, — если только колледж Наставников попробует противостоять мне или попытается изменить будущее, которое создаю я, именно их забудут и убьют!

Он слишком поздно вспомнил, что этот жест служил сигналом для возвращения в обычное время.

Зал зашевелился и загудел. Все присутствующие двигались, разглядывали его, перешептывались. Для них последнее высказывание Фаэтона прозвучало как ответ на вполне вежливый вопрос Навуходоносора. А поскольку трон Навуходоносора располагался как раз за креслом Нео-Орфея, только чуть выше, то получалось, что Фаэтон смотрит на софотека.

Гелий взирал на происходящее с печальным изумлением. Предводители Белых манориалов переглядывались и кивали, будто еще раз убедившись в том, что Фаэтон просто слишком эмоциональный глупец. Коллективные разумы, известные своей непримиримостью в отношении любой самой незначительной грубости или противоборства, и представители композиций взирали на Фаэтона со стыдливым сочувствием. И только Асмадей Бохост засвистел и зааплодировал, выкрикивая «браво».

Хорошо хоть Навуходоносор не впал в заблуждение.

— Колледж Наставников не желает вмешиваться в ваши частные переговоры, но мы хотели бы попросить вас хотя бы из вежливости уделить внимание нашему слушанию, которым все мы сейчас заняты.

Это было еще хуже. Наставники обменялись многозначительными взглядами и зашептались, посмеиваясь. Красные королевы улыбались, прикрываясь веерами. Если бы Фаэтон продемонстрировал свое пренебрежение Колледжу, это было бы понятно, хотя и грубо, но вот вести частные переговоры прямо во время заседания по другому каналу в разгар заседания… Теперь Наставники точно сочтут Фаэтона человеком не в своем уме.

Гул и движение в зале стихли не сразу. Навуходоносор продолжил:

— Естественно, никто не может вам запретить заниматься своими делами, как и любому жителю нашего общества. Но та же самая свобода действий позволяет и Колледжу, и всем, кто следует нашему совету, не иметь с вами дел, отречься от вас, бойкотировать вас и ваши проекты. Подобное решение равносильно изгнанию, а поскольку ни один человек не может существовать сам по себе, без посторонней поддержки, это означает медленную смерть. Сейчас вам предоставляется последняя возможность сообщить нам нечто, чего мы не знаем. Либо принести нам клятвы, которые могут смягчить наш приговор.

Цичандри-Манью Темнокожий поднялся со своего места и заговорил:

— Мои уважаемые коллеги, соратники, парциалы и судьи, все мы слишком хорошо знакомы с этим делом. Все аргументы и контраргументы рассматривались по отдельности, ниточка за ниточкой в течение всех двухсот пятидесяти лет, каждый волосок был изучен. И наши души, и наши уши устали. Ну зачем снова повторять дебаты в Лакшми? Сообщество Золотой Ойкумены не станет упрекать нас, если мы быстро решим это дело, уверен, не станет! Напротив, Золотая Ойкумена волнуется и удивляется, почему мы так медлим. В свете вышесказанного я призываю огласить вопрос. Навуходоносор, предскажите нам исход настоящих слушаний! Никто из нас не удивится, я думаю, что мы все проголосуем за вечное изгнание!

Но Навуходоносор не поднял свой жезл с колен.

— Незначительные изменения исходных условий приводят к различным результатам, в настоящий момент не представляется возможным дать им приемлемую оценку.

Фаэтон снова почувствовал прикосновение надежды. Неуверенность?

Один из старейших золотых манориалов, Гаттрик Седьмой Глейн из Красно-желтого дома, поднялся со своего места.

— Как может быть неясен результат? Красно-желтый софотек предсказал изгнание при любых обстоятельствах!

Навуходоносор заговорил, и его голос заполнил весь зал.

— У Фаэтона могут быть неожиданные новости относительно причины, которая подтолкнула его на нарушение соглашения в Лакшми. Представители чародеев школы Железного призрака и школы Временного разума могут пересмотреть свою позицию на основе этих новых показаний. Иноль Сабван Центурион из дома Центуриона привел с собой гостя, который хочет обратиться к собранию.

Цичандри-Манью не стал садиться.