Золотой век

Престол царей русских занимал кроткий и любвеобильный император Александр, внук мудрой Екатерины.

Державный внук шел по стопам своей бабки и насаждал просвещение, преобразуя государство.

Россия благоденствовала благодаря труду своего обожаемого монарха.

К несчастью, мирное царствование императора Александра омрачилось войнами с Наполеоном I.

Однажды летом, в прекрасный солнечный день, по густым аллеям Новодевичьего монастыря задумчиво шел высокий пожилой генерал; в числе других орденов, красовавшихся на груди старого воина, виден был крест св. Георгия. В этом пожилом генерале мы узнаем героя нашего романа Сергея Дмитриевича Серебрякова, отличившегося во многих сражениях и награжденного чинами, орденами и пожизненной пенсией.

Серебряков, совершенно излечившийся от своей болезни, стал опять нести боевую службу на берегах Дуная, находясь под командою героя Суворова, который до самой своей смерти благоволил к Серебрякову.

Недолго генерал Серебряков прослужил после Суворова, скоро он вышел в отставку и навсегда поселился со своей горячо любимой женой в Москве, купив себе на окраине города небольшой дом с обширным садом.

Дом его был близ Новодевичьего монастыря, куда Серебряков любил ходить молиться, а по окончании богослужения гулять по густым аллеям монастырского сада.

Серебряков недавно поселился на Девичьем поле, поэтому не успел еще ни с кем познакомиться.

Проходя по монастырскому саду, он увидал, что ему навстречу идет стройная пожилая монахиня; несмотря на годы, лицо ее еще не совсем утратило красоту и привлекательность.

Монахиня шла медленно, задумчиво опустив свою голову, прикрытую монашеским клобуком.

Серебряков пристально посмотрел на монахиню, и на лице его изобразилось удивление и смущение.

— Если не ошибаюсь, вы… вы княжна Наталья Платоновна, — тихо проговорил Серебряков, учтиво раскланиваясь с монахиней.

— Да, прежде была ею… а теперь я смиренная монахиня Нектария, — так же тихо ответила монахиня; она подняла голову, пристально посмотрела на Серебрякова; на бледном лице ее промелькнула какая-то радость, но она была мимолетной, лицо у ней опять приняло строгое выражение.

— Вы, вы узнали меня?

— Да… узнала… Вы тоже, Сергей Дмитрич, много изменились…

— Еще бы, ведь немало лет прошло, как мы с вами не видались, княжна… А здравствует ли ваш батюшка?

— Папа давно умер, тетя тоже вскоре после папы умерла… Хотите, я покажу вам их могилы: они здесь, в монастыре, погребены.

— Дозвольте спросить, княжна, а ваши огромные поместья, усадьбы?

— Все проданы, деньги употреблены на благотворительные дела; а все наши крестьяне отпущены на волю… Себе я ничего не оставила. Да мне и не надо, ведь я монахиня.

— Княжна… вы… вы святая… Я… я благоговею перед вами…

— Оставьте, Сергей Дмитрич, что вы говорите, — монахиня Нектария покраснела и опустила на лицо густой, черный флер, находившийся у ней на клобуке.

— Вот могила папы и тети, — проговорила она, подводя Серебрякова к богатому памятнику-часовне. — Не хотите ли взглянуть, Сергей Дмитрич, на другую могилу — моего бывшего жениха графа Аполлона Ивановича Боратынского?

— Как, и граф Боратынский умер?

— Давно, прежде папы… Когда-то он был вашим соперником, — сказала монахиня.

Она показала Серебрякову на богатый мавзолей.

— Ну, мне пора… Прощайте, Сергей Дмитрии.

— Вы позволите, княжна, когда-нибудь мне зайти к вам, — робко промолвил Серебряков.

— Зачем? При взгляде на вас у меня воскресает в памяти давно минувшее, а я монахиня и вспоминать и думать о прошлом мне грешно… Прощайте.

Проговорив эти слова, монахиня Нектария быстро пошла из сада.

Тяжелым вздохом проводил ее Серебряков.