Золотой век амазонок

Более ранний китайский пилигрим, Фа Сянь (Fa Hsien), также буддийский священник, прожил в Индии четырнадцать лет и вернулся домой только в 413 году н. э.; посетив Цейлон, он назвал остров Страной Львов, что интересным образом напоминает нам предшествующую легенду. До слуха Фа Сяня также донеслись отголоски легенд доисторического периода, и он сообщал, что остров первоначально был населен «бесами, духами и драконами». Но даже в те ранние времена, предшествовавшие явлению Будды, купцы с материка торговали с нечестивыми туземцами, хотя бесы и духи не являлись им лично. Принятый метод торговли был более тонок, чем на наших рынках, так как туземцы доверчиво выкладывали свой товар на берегу, выставляя определенную цену за каждый предмет или их груду, а купцы, отобрав нужное, оставляли назначенную цену и отбывали восвояси. Словом, демоны вели себя вполне пристойно, и проявляли свою бесовскую натуру только в том случае, если лукавый индус или представитель того народа, что предшествовал им, нарушал установленные правила. Относительно более цивилизованные жители материка видели в чернокожих аборигенах маленького острова явную нечистую силу, однако не брезговали взаимовыгодной торговлей с ними. Иной способ ее организации был невозможен из-за крайней дикости и застенчивости лесного и горного люда, бродившего по своему острову и становившегося грозным, только когда с ним обращались несправедливо или грабили. С другой стороны, женские чары вполне могли воздействовать на путешественников, и приписываться ими впоследствии волшебству. Так вся повесть могла принять живописную и полную чудес форму, которую донес до нас Хун Цан.

Упомянутые цейлонские ракшаси, хотя и имеют местное происхождение, представляют собой всего лишь разновидность женщин-вампиров, часто встречавшихся в сказочных, вымышленных краях. Представителями их можно считать Цирцею и сирен, аналогии которым можно найти в Нордической и Тевтонской мифологиях. О ранних восточных походах Фемискирских амазонок нам рассказывает легенда о Дионисе, многоликом герое-боге, символизировавшем весеннюю пору и сельский труд, а более всего изобилие вина. Следует помнить, что этот «дваждырожденный» бог, как его называют поэты, вырос в Никее, пришел на помощь отцу Зевсу в его войне с Кроном и титанами и внес долю в его победу — причем, как утверждают некоторые, — не без помощи доблестных амазонок. С ними вместе он прошел через Азию до Индии, а на обратном пути продолжил свои завоевания в Египте. Дионис ранних греческих сказаний представлял собой симпатичного юношу. Потом мы видим его уже в облике прекрасного героя, прославившегося в восточных походах и вернувшего людям вино, погибшее во время Девкалионового Потопа. Там, куда приходил он, там, где его принимали, воцарялось процветание. Охранявшие его амазонки явно символизируют более жестокий аспект легенды. Вне сомнения именно эта стадия развития мифа была зафиксирована многими наблюдательными путешественниками по Индии. Например, Нибур[5], описывая изваяния, покрывающие высеченные из камня храмы Элефанты, замечает: «У одной из женщин изображена только одна грудь. Это явным образом свидетельствует о том, что легенда об амазонках не осталась неизвестной стародавним жителям Индии». Он приводит в своей книге изображение этой предполагаемой амазонки, подобные которому можно обнаружить по всей Индии — там, где ощущается влияние брахманов. На самом деле это не амазонка, но могущественный Ардха-наришвара, символизирующий союз «увенчанного луной» бога Шивы и женского принципа Умы или его жены Парвати. Многочисленные повести, наполненные глубоким философским содержанием, рассказывают нам об этой двойной личности, утверждая, что подлинная жизнь не может быть односторонней и оба пола взаимосвязаны. Эта проповедь в камне повествует о жизни и терпимости, и посему прямо противоположна тому предостережению, которое несет в себе первоначальный вариант мифа об амазонках; он также отличается от имеющегося у талмудистов предания о том, что Адам сперва являлся существом гигантского размера с признаками обоих полов, устрашившим даже ангелов. Обе восточные аллегории повествуют о единстве природы, хотя следуют при этом разными дорогами. Тем не менее соединенная и раздельная индийская мистическая пара не лишена присущей брахманизму мрачности, поскольку она символизирует великие природные и сверхъестественные силы в их неизмеримо глубоком взаимодействии. Шива — этот «тот, от кого прирост» (увеличение, процветание), «он является обладателем восьми форм» — то есть этот бог представляет собой персонификацию земли, воды, воздуха, огня, эфира, солнца, луны и жертвоприношения, а Парваги символизирует универсальную богиню природы. Священные писания индуистов утверждают, что Шива и Парвати находились в одном теле, соединенные столь же неразрывной связью, как слово и его смысл.