Золотой век. Книга 1. Лев

Аттикос упал неудачно. Нога у него подвернулась и лежала под неестественным углом. Перикл поморщился. Подняться при такой травме, да еще и с раненой другой ногой, у старого гоплита не оставалось ни малейшего шанса. Фетиды видно не было. Она сумела пройти по каменной тропинке, а вот афинянину не повезло.

– Перикл! Слава богам. Помоги мне! – воззвал Аттикос.

Голос его прозвучал слабо, но в нем явственно слышалось облегчение. Должно быть, он боялся, что помощь уже не придет и он умрет в одиночестве в этом жутком месте.

Перикл смотрел вниз, и над его головой кричали, борясь с ветром, чайки.

5

Вернувшись к гробнице, Перикл обнаружил, что Кимон и все остальные уже ушли. Воспринимать ли это как критику или, наоборот, как знак доверия – мол, делай, что должен, и спускайся к кораблям, – он не знал. Могила была совершенно пуста, и о том, что здесь кто-то побывал, напоминали лишь разбитая каменная плита да вытоптанная трава. К сожалению, это также означало, что рассчитывать на чью-то помощь уже не приходилось. Некоторое время он стоял над пустой могилой, размышляя. Нельзя было винить Кимона за то, что он ушел, – его людям грозила опасность. Выбора не оставалось. Бросив Аттикоса на погибель, он будет жить с этим до конца своих дней. А раз так, то нужно по крайней мере попытаться, чтобы сказать потом, что спасти старого гоплита было невозможно. Перикл вздрогнул, почувствовав на себе чей-то взгляд, и оглянулся. За ним никто не наблюдал, хотя пустая могила будто смотрела на него, обвиняя. Он вернулся к выступу.

Когда Перикл склонился над обрывом, Аттикос лежал в несколько иной позе, прижав сломанную ногу к другой.

Увидев товарища, он помахал рукой:

– Давай веревку. Я обвяжусь, и парни меня поднимут.

– Они ушли. Все! – крикнул в ответ Перикл. – Здесь только я один.

Лицо Аттикоса заметно омрачилось. Сначала это падение, которое могло закончиться еще хуже, если бы он угодил на другой выступ, десятком шагов ниже, или скатился и упал в море, теперь вот это. Похоже, бедняга израсходовал весь запас удачи.

Судя по выражению лица, Аттикос и сам это понял, и вспыхнувшая было надежда сменилась горьким разочарованием. Перикл боялся, что если спустится вниз, то уже не сможет выбраться обратно. Утес был мало того что отвесный, так еще и изрыт птичьими гнездами. Мальчишкой Перикл лазал по деревьям, но здесь все было иначе. От одной лишь мысли о падении на лбу у него выступил свежий пот и помутнело в глазах. Он медленно опустился, лег на живот и, вцепившись обеими руками в траву, высунулся вперед настолько далеко, насколько хватило смелости. Над головой с пронзительными криками носились чайки.

Перикл уже набрал в грудь воздуха, собираясь спросить Аттикоса, нет ли у него сообщения для кого-то в Афинах, но тут на глаза попалась расщелина в скале, довольно длинная трещина, которая могла бы послужить опорой для спуска, если бы ему вздумалось совершить такую глупость.

Стараясь ни о чем не думать, Перикл перекинул ногу через край. Сердце бешено стучало, голова закружилась. Он прижался к холодному камню. Безумие! Руки дрожали, но хватка не ослабевала, и он продвигался дальше и дальше, стараясь не смотреть вниз, чтобы не увидеть ноги. В какой-то момент одна сандалия угодила в узкую трещину, и он обратился к Афине с отчаянной мольбой о спасении.

Мало-помалу Перикл продвигался вниз по почти отвесному склону. Аттикос молчал, но фигура лежащего на земле гоплита то и дело появлялась в поле зрения, когда Перикл искал взглядом опору. Мышцы предплечий начали уставать, и ноги от напряжения дрожали так, словно началась лихорадка.

– Я молод, – убеждал он себя, – молод и силен. Я не упаду, – снова и снова шептал он.

Перикл едва не выказал себя лжецом, когда одна нога соскользнула и ему, как крабу, пришлось, распластавшись на каменном склоне, искать потерянную опору. Он содрал ноготь на пальце левой руки, но, как ни странно, не почувствовал боли, хотя кровь и стекала каплями на утес, прочерчивая длинную красную полосу. Кончики пальцев онемели.

Добравшись до выступа, на котором лежал Аттикос, Перикл устало привалился спиной к скале. Внизу огромной каплей расстилалось суровое море. Аттикос посмотрел на него с удивлением и как будто с недоверием.

– У тебя нет веревки? – спросил он.

Перикл покачал головой – он еще не отдышался. Страх и усталость еще сидели в нем, но силы быстро восстанавливались.

– Только… я.

– Надо было уходить с остальными, – сказал Аттикос. – Без ног мне отсюда не выбраться. А теперь и ты тоже здесь застрял. Можешь спрыгнуть в море – так хотя бы быстрее, чем умереть от жажды.

Перикл посмотрел на склон, по которому только что спустился. Ничего подобного он прежде не делал, но теперь у него за спиной уже был этот опыт. Он поморщился, посмотрев на палец с содранным ногтем. Карабкаться по отвесному склону было тяжело – и больно, – но он прошел это испытание, и в каком-то смысле ему это даже понравилось. Получится ли забраться наверх…

– Внизу только море. Думаешь, выжил бы, если бы сорвался?

Аттикос устало закряхтел: