Золотой век. Книга 1. Лев

Он улыбнулся, и у Перикла отлегло от сердца. Он уже давно не видел у отца других проявлений эмоций, кроме кипящего гнева или разочарования. И вот теперь, услышав радость в его голосе, Перикл едва не обронил слезу – об утраченном навсегда.

– Я призываю вас сейчас, – продолжил Ксантипп, возвышая голос, – в живом присутствии богов и их жрецов, как и было согласовано, произнести священную и вечную клятву, связать наши нити в одну золотую вервь – навечно, до конца света. Создать и поддерживать союз эллинов. Вносить доли, определенные в соответствии с нашими силами, и обращаться за помощью в соответствии с потребностями. Все, как один.

С палубы пришвартованного к причалу корабля дюжина гоплитов в начищенных до блеска доспехах спустилась по дрожащему деревянному мостку. Они несли огромную глиняную урну, из тех, что использовались при голосовании по остракизму в Афинах. Даже пустую ее держали на длинных шестах, просунутых в железные ручки, шесть человек. Урну поставили на причал, и Ксантипп кивнул Аристиду. Тот подал знак, и с корабля сошли еще несколько гоплитов, которые несли набитые битком мешочки. Останавливаясь по одному перед урной, они переворачивали мешок, направляя серебряную струю в урну. Перикл оглянулся и увидел, что Кимон удивлен так же, как и он.

По меньшей мере тридцать мешков с серебряными монетами опустошили афиняне, прежде чем гоплиты отступили. За ними последовали другие. Вклад каждого отмечали на листе папируса – напротив названия города-государства. Одни высыпали дюжину мешков, другие – четыре-пять или даже меньше. Стоявший возле урны Аристид обменивался с каждым представителем несколькими словами и высказывал благодарность. Все выглядели довольными и явно гордились своим участием в общем деле. Ни у кого Перикл не заметил обиды. И никто не превзошел взнос Афин.

– Это наша сокровищница, – снова обратился к собравшимся Ксантипп. – Сумма достаточная, чтобы соблазнить воров и врагов, в этом у меня сомнений нет. После нашего ухода серебро останется здесь, в храме Аполлона на Делосе. Как мы договорились, управлять деньгами будут десять человек из Афин, и афинские корабли будут находиться в этих водах, обеспечивая их безопасность. Без разрешения братства никто на остров не высадится. Никто не возьмет из казны ни одной серебряной драхмы, если не будет решено, что он имеет на это право. Каждый год мы будем возвращаться с такой же десятиной – и через год, и через тысячу лет. Это наша клятва, принесенная серебром здесь, на родине Аполлона, перед лицом всех врагов. От имени ваших благородных домов, ваших городов, ваших царств и ваших душ повторите эти слова.

Он взял паузу. Перикл смотрел на отца и не узнавал его. Согбенный, обремененный годами, Ксантипп стоял, выпрямившись во весь рост и высоко подняв трость.

– Мы – одно братство, один союз.

Они повторили эти слова, и у некоторых на глазах выступили слезы.

Склонив голову, Перикл произнес эти слова вместе с остальными.

– В этом священном месте мы приносим священную клятву – стоять, как один, в мире и войне…

Ксантипп снова сделал паузу, чтобы люди повторили за ним.

Солнце поднималось все выше, и легкий ветерок дышал теплом на кожу.

– Возвращаться в это святое место каждый год, в один и тот же день, чтобы внести свой вклад – от каждого по его силам, для поддержания мира и флота.

Перикл повернул голову и увидел, что Фетида произносит эти слова вместе с ним. Он нахмурился. Она не представляла ни город, ни народ и не имела права участвовать в церемонии. В толпе находились и другие женщины, но они были царицами или жрицами, стоявшими намного выше мелких ограничений, установленных обычаем. Поведение Фетиды, поставившей себя наравне с ними, можно было счесть насмешкой. Перикл напрягся и бросил на нее сердитый взгляд, но сказать ничего не мог – его отец снова заговорил.

– Мы даем эту клятву по доброй воле… Зевсу и Гере, Аполлону и его сестре Артемиде. Мы даем эту клятву Афине, Посейдону, Аресу и Деметре, кузнецу Гефесту. Мы даем эту клятву Афродите и посланнику Гермесу. Мы даем ее Дионису и Гестии – вину и очагу. Мы приносим эту клятву навек, до конца всего сущего, до последнего дня.

Собрание повторило последнюю строчку. Наступила тишина. Перикл сглотнул. К таким словам всегда относились с полной ответственностью. Десяток поколений назад один из предков его матери нарушил клятву, и об этом помнили до сих пор. Присутствующие связывали клятвой не только себя, но и своих потомков, всех без исключения и без права изменить даже одно слово. Боги бывают злобны и мстительны в отношении тех, кто нарушил данную им клятву. И если в обычные времена они еще сдерживали свой гнев, то клятвопреступление влекло за собой самые тяжелые последствия. Города предавались огню, земли засаливались, развязывались войны, в результате которых целые народы обращались в прах или рабство. Слова, произнесенные этим мягким утром здесь, на Делосе, не были пустым сотрясением воздуха.

– Мы пришли сюда как сотня отдельных народов, мы уйдем как один.